– Чего тебе? – сощурив глаза, я с подозрением наблюдал за каждым его движением.

Ихтиандр глупо хлопая двойными веками, медленно извлек из своей груди меч Мацумоты и раболепно протянул его мне рукоятью вперед, предлагая принять. Рана на месте разреза почти мгновенно затянулась, как и у всех остальных нелюдей, демонстрируя завидную регенерацию.

– Это мне? Ты уверен? – поразился я.

Держа его на прицеле автомата, с опаской приблизился к нему и быстро выхватил из его лап с длинными когтями покрытый слизью клинок. Ихтиандр приложил ладонь к своим глазам и ткнул лапой в мою сторону, после чего, ухмыльнувшись своей жутковатой ухмылкой полной мелких зубов, медленно зашагал в море, пока его голова не скрылась среди накатывающих волн.

– Черт! Как я мог забыть! – с признательностью посмотрев вслед морскому жителю, достал из коробочки контактные линзы и быстро надел. На глаза легла привычная тяжесть и неудобство. Я стиснул в руке любимый меч Мацумоты полученный им на Окинаве еще в 1966 году от самого Хатори Хансо. С благодарностью я обернулся в сторону маяка, но на смотровой площадки уже никого не было. Меч был великолепен, не чета той неуклюжей поделке, что я себе смастерил в автомастерской из куска стальной арматуры и пластика. Это было настоящее произведение искусств. Точка максимального прогиба лезвия располагалась около порожков мати, примерно на одной трети общей длины от среза хвостовика, примерно там, где меч соприкасался с талией своего хозяина. Это был самый удобный меч, который я когда-либо видел.

Рокот двигателей застиг уже на подъеме в гору, когда группа БТР и несколько крытых брезентом сто тридцать первых ЗИЛов, высветили меня мощными прожекторами.

– Эй, выключите свет! С ума сошли? – возмутился я, закрывая лицо руками.

– И где это мы так долго бродим в столь поздний час? – спросил меня строгий голос.

– Искупнуться, захотелось. – Отрезал я, игнорируя недовольство на лице человека.

– С катаной? Сомнительное удовольствие. А может, в гости к смотрителю маяка заглядывал? Я велел держаться от него подальше. Он сумасшедший и ничему хорошему не научит.

– Может быть и так, а может, и нет.

Полковник Высоков ворча в пол голоса о юности, сделал мне знак следовать за ним. Меня радостно приветствовали, когда я проходил мимо знакомых бойцов.

– У меня для тебя есть ответственное задание Алешин. Ты с моим приказом ознакомился?

– Если с тем, что обязывает меня отправиться на плавучий консервный завод то да, более того я даже швырнул его в физиономию Кабеля. – С вызовом ответил я.

– Тебе доставляет удовольствие доставать людей?

– Если бы мне нравилось доставать людей, я бы работал акушером.

– Остряк, прибереги свои казарменные шутки для товарищей. Завтра утром, ты возглавишь группу наблюдения за местностью. Никакие возражения не принимаются. Это приказ с самого верха, понятно? Не знаю, что ты там наговорил Кабелю… точнее Погребному Степану Федоровичу, но такой свекольно-красной физиономии я давно не видел! – неожиданно полковник расхохотался, а потом снова стал серьезным. – Не лезь на рожон, мало тебе неприятностей, так еще настроишь против себя генерала. Забирайся внутрь. Только попробуй улизнуть по дороге, я тебя отправлю на такую работу, по сравнению с которой теперешняя покажется сущим раем…

– Хуже чем сейчас? Сомневаюсь. – Я последовал за полковником к грузовику.

Закрыв за мной откидной борт кузова, полковник прошел в головной БТР и конвой в составе десяти грузовиков и четырех бронетранспортеров продолжит путь по пустынным улицам военного городка в сторону горы Томари.