— Если он в самом деле упал, хорошего не жди…
Джалам посмотрел на Тоби и закончил фразу:
— Подберет полевка или змея! А как иначе, если мальчишке десять лет и у него переломаны руки и ноги.
Тоби ничего не ответил. Он знал: раненый и преследуемый со всех сторон человек и в десять лет способен вырваться из любых когтей.
Джалам и Тоби оставались в убежище эту ночь, и следующий день, и еще одну ночь. Чтобы время текло быстрее, чтобы поменьше думать о голоде, они старались побольше говорить. Джалам вспоминал приключения своей молодости, Тоби его слушал. Иногда убежище сотрясали сильные толчки, но длились они недолго.
К утру второго дня усталый Джалам стал делиться личными воспоминаниями. О детстве, о влюбленностях, о первых свиданиях с той, что стала его женой…
— В крапиве! — смеясь, восклицал он. — Представляешь? Я назначал ей свидания в крапиве! Таким дураком я был в юности! А одежда у нас, сам знаешь, короткая. Мы возвращались с обожженными руками и ногами. Недолго наша любовь оставалась тайной.
Тоби смеялся вместе с Джаламом. Но они тут же вспоминали сияющие глаза Лунного Диска и грустнели.
Джалам жалел, что обходился с мальчиком так сурово.
— Честно сказать, я побаиваюсь детей, — признался он.
— У вас их нет? — спросил Тоби.
— Нет, — ответил Джалам.
— Вы их не хотели?
Джалам не ответил. Не они, а дети их не хотели. Они с женой мечтали иметь детей. Может, в Джаламе, когда он так строго обращался с детьми, говорила обида. Тоби взял старика за руку. Опасность открывает и сближает сердца. Они долго сидели рядом, ощущая почти что покой.
А потом Тоби заговорил об Изе Ли.
С тех пор как он узнал, что мать Элизы родилась в Травяном Племени, он жаждал услышать о ней побольше. И поэтому он отважился потревожить молчание старика.
— А вы знали Изу, когда она жила еще на травяной равнине?
Глаза Джалама заблестели. Спустя какое-то время он заговорил:
— Я сказал тебе, Ветка, что мне очень повезло с женой, она стала счастьем моей жизни. Я дорожу ею, как зеницей ока. Но очень долго мне казалось, что я никогда не забуду Изу.
— Вы?
— Тридцать семь раз я просил ее руки.
Он опустил глаза.
— Тут нет ничего особенного. Некоторые делали ей предложение сто раз. Нук из-за нее бросился с колоса. Прекрасная Иза! Если бы ты знал, Ветка, что она значила для всех нас!
Лицо Джалама помрачнело, и он прибавил:
— На травяной равнине нет человека, который не сожалел бы о том, как мы поступили.
— И как же вы поступили?
— У нас мягкое сердце, Ветка. Не знаю, как могло случиться то, что случилось с Изой.
— А что случилось?
— Мы все виноваты, потому что все были к ней неравнодушны.
— Так что же произошло, Джалам? Расскажите.
Колючие заросли сотряс мощный толчок, и все вновь успокоилось. Джалам сделал Тоби знак молчать. Они сидели и ждали. Долго. Наконец Джалам сказал:
— Все в порядке. Даже трудно поверить… Никогда не видел, чтобы птица освободилась сама спустя двое суток. Обычно они высвобождаются в первый день. Или приходится ждать неделю, пока они не умрут от истощения.
— Неужели неделю?
— Да. Скажу тебе правду, мое старое тело не выдержало бы недели без пищи. У тебя был шанс, Ветка. Я-то подумал, что окончу свои дни здесь.
Тоби крепко сжал руки Джалама.
— А сами рассказывали смешные истории…
Издалека донесся голос, зовущий их.
— Это малыш, — обрадовался Джалам. |