Само собой, в Северном Яйце никто не ждал бедняжку Берник, но роковая ошибка Гуза Альзана позволила Элизе значительно оторваться от врагов. Вскоре за ней послали погоню, и стражники, встретив в Перьевом Лесу заблудившуюся невесту под зеленым покрывалом, естественно приняли ее за беглянку и немедленно схватили, не слушая жалобных причитаний несчастного отца.

Радуясь удаче, трое злополучных смельчаков доставили Берник к Лео Блю и по лицу господина сразу поняли, что жестоко поплатятся за чрезмерное рвение.

Элиза заглянула в темный лаз — Пюре посоветовал ей туда спуститься. За Перьевым Лесом начиналось Переплетение Соломин, все они были полыми внутри. Съедешь вниз по соломенному туннелю — и ты уже на Ветвях.

Элиза отважно ринулась в темноту.

Лежа на спине, обхватив колени руками, она со страшной скоростью неслась по гладкому спуску.

Наконец-то она могла расслабиться и ни о чем не думать.

Здесь не нужно ни бороться, ни сопротивляться…

Бесконечный золотистый туннель, вполне возможно, выведет ее к свободе и счастью…

Безумная надежда когда-нибудь вновь увидеть Тоби, живого и невредимого, никогда ее не оставляла. Но сейчас ей хотелось лишь одного: крепко обнять маму.

17

Последний облезлый

Сима разбудил ужасающий грохот, он даже подумал, что в камере обвалился потолок. Дверь едва не слетела с петель.

В темноте испуганная Майя схватила мужа за руку.

— Что случилось?

— Лежи тихо, — прошептал он.

Между нарами загрохотали сапоги. Ворвались охранники с факелами. Они кого-то искали. Сдергивали с заключенных одеяла, вглядывались в лица.

Огонь едва не спалил Симу волосы.

— Вот он! — взревел грубый голос. — Следуй за мной, живо! Похоже, Лолнесс, запахло жареным!

— Ну да, это мои брови.

— Чего-чего?

— Уберите факел, не то спалите мне брови.

— Пошути мне еще!

Охранник схватил его за ворот тюремной рубахи и потащил из камеры.

— Подождите, я, кажется, забыл очки. Под подушкой, — упирался профессор.

— Заткнись и сразу прозреешь.

Дверь за ними закрылась, шум стих.

В наступившей тишине кто-то пробормотал:

— Похоже, они обнаружили наш подкоп.

Заключенные знали, что подкоп почти готов. Всеобщий побег должен был состояться на следующей неделе.

В темной камере воцарилось молчание.

Майя обхватила голову руками: «Не могу я так больше, не могу!»

Звериная жестокость. Глупость. Отупляющий страх.

У Майи Лолнесс уже не было сил все это выносить. Мужа снова забрали, куда-то увели! Она уткнулась лицом в грязный матрас и разрыдалась. Старалась плакать бесшумно, но ее всю трясло.

Как же тяжко изо дня в день бороться за жизнь! Сколько лет они уже живут в заточении, а надежда на спасение едва теплится где-то вдали… Если муж не вернется, на кого ей рассчитывать? Она осталась одна-одинешенька на дне этой ямы, чудовищной, отвратительной котловины.

Другие заключенные… Да, конечно, Майя к ним привязалась, но можно ли на них положиться? Разве кто-нибудь тут способен сказать ей слово утешения в горькую минуту, побыть рядом, спасти от одиночества? А ведь все они знают, каково ей пришлось… Грубые, равнодушные люди, хамы! Им неведомы чуткость, деликатность, сострадание…

Майя долго плакала, зажмурившись. Прошел целый час. Наконец, немного успокоившись, она перевернулась на спину, открыла глаза и глубоко вздохнула. Через несколько секунд, когда заплаканные глаза привыкли к темноте, она разглядела стоявших вокруг людей.

Все их сокамерники, тридцать человек, собрались возле нее.