Она резко открыла глаза, потому что мысленный образ получился очень уж живым, не воспоминание, а видение. А в этот момент она не хотела таких ярких воспоминаний.

Но опоздала. Сердце сжалось в комок, нижняя губа вновь задрожала, она положила руки на стол, голову — на них. Расплакалась.

В ту ночь Тине вновь приснилось, что Дэнни жив. Как-то. Где-то. Жив. И она ему нужна.

В этом сне Дэнни стоял на краю бездонной пропасти, а Тина была по другую ее сторону, смотрела на него, но их разделяла бездна. Дэнни звал ее. Одинокий, испуганный. Она была в отчаянии, потому что не знала, как добраться до него. Тем временем небо темнело с каждой секундой. Огромные грозовые облака, словно кулаки небесных гигантов, выжимали изо дня последний свет. Крики, что ее, что Дэнни, становились все пронзительнее, все отчаяннее, поскольку оба знали: они должны соединиться до падения ночи или расстанутся навсегда. Ибо в сгущающейся тьме что-то поджидало Дэнни, что-то ужасное, чтобы схватить и уволочь с собой. Внезапно небо разорвала молния, рявкнул гром, и их накрыла кромешная тьма.

Тина Эванс села на кровати в полной уверенности, что слышала в доме какой-то шум. Не гром из сна — реальный, не воображаемый звук.

Она напрягала слух, готовая откинуть одеяло и спрыгнуть с кровати. Но в доме стояла тишина.

Вот тут и пришли сомнения. В последнее время она очень уж нервничала. И раньше по ночам у нее возникало ощущение, что по дому кто-то бродит. За последние две недели она четыре или пять раз доставала пистолет из ящика прикроватной тумбочки и обходила весь дом, комнату за комнатой, но не сталкивалась с незваным гостем. Может, сказывалось напряжение. Проблем хватало и на работе. Может, ее все-таки разбудил гром из сна.

Еще несколько минут Тина вслушивалась в тишину, но ночь не пугала — умиротворяла, и ей все- таки пришлось признать, что в доме, кроме нее, никого нет. Сердцебиение замедлилось, она вновь откинулась на подушку.

В такие моменты она сожалела о том, что они с Майклом разбежались. Закрыв глаза, представила себе, что лежит рядом с ним, находит его в темноте, прикасается к нему, прижимается, ища убежища в его объятиях. Он бы успокоил ее, убедил, что бояться нечего, а потом она бы уснула.

Разумеется, окажись она сейчас в одной постеле с Майклом, все было бы иначе. Они бы не занимались любовью, они бы ссорились. Он сопротивлялся ее любви, разрушал все бесконечными ссорами. Из-за любого пустяка мог устроить целую войну. Так, собственно, и было в последние месяцы их совместной жизни. Он кипел враждебностью и искал любой повод, чтобы излить на нее свою желчь.

А поскольку Тина до самого конца любила Майкла, разрыв их отношений опечалил ее. Хотя она не могла не признать, что ощутила облегчение, когда наконец-то все закончилось.

Она потеряла сына и мужа в один год, сначала мужчину, потом мальчика, сын лег в могилу, мужа умчали ветры перемен. За двенадцать лет супружества она стала другим человеком в сравнении с днем свадьбы, а вот Майкл совершенно не изменился, и ему не нравилась женщина, в которую трансформировалась новобрачная. Начинали они влюбленными, которые делились друг с другом каждой мелочью повседневной жизни, триумфами и неудачами, радостями и горестями, а ко времени развода превратились в незнакомцев. И хотя Майкл по-прежнему жил в городе, менее чем в миле от нее, в некоторых аспектах он был так же недостижим, как Дэнни.

Тина вздохнула и открыла глаза.

Спать совершенно не хотелось, но она знала, что должна отдохнуть, чтобы утром подняться бодрой и полной сил.

Уже наступивший день, 30 декабря, обещал стать самым важным в ее жизни. В другие годы эта дата ничего не значила. Но, во благо или во зло, это 30 декабря могло определить все ее будущее.

Пятнадцать лет, с тех пор как ей исполнилось восемнадцать (за Майкла она вышла двумя годами позже), Тина Эванс жила и работала в Лас-Вегасе. Начинала свою карьеру балериной (не танцовщицей, а настоящей балериной) в «Огнях Парижа», в гигантском шоу в отеле «Звездная пыль».