У Сабира – того самого, у которого был в первый день Учитель, – по щеке ползла оса; он не чувствовал. В его тощих коленях вдруг сработал какой-то механизм, и Сабир упал.

Сабир упал и пополз, как большое насекомое, к ногам Председателя. «Акя… Акя! жена умирает… дочка умирает… корова умирает… воды нет, один песок остался…»

– Эй, Сабир! – отпихнул его Председатель. – Ты что, голову бесноватой овцы съел? Вставай… уходи.

«Жена умирает… дети умирают… умрут, обмыть нечем… от воды – песок один остался… песок пьем…»

– Сабир… Да поднимите его, шайтаны! Что встали…

Несколько рук впилось в извивающееся тело. Запрокинулось лицо. Сабир пытался поймать председательские ноги, но ловил только поднятую пыль; его оттащили.

Прижав к земле, плеснули в лицо из кружки.

– Вода… – улыбался Сабир, слизывая с губ мокрую глину.

Председатель развернулся и направился обратно в сельсовет.

Под кумачовым «Добро пожаловать» он остановился и поглядел из-под тяжелых век назад.

Люди возились с Сабиром – тень рассудка возвращалась к нему… Участковый, прислонясь к цистерне, ковырял в зубах. Ханифа следила, как бы не стащили ее ведро.

И Председатель засмеялся.

Смех болтался в нем и выскакивал маленькими отрыжками наружу; Председатель даже сам не мог понять, откуда в нем накопилось столько веселья. Люди смотрели на него выпуклыми муравьиными глазами.

– Что, – смеялся Председатель, утирая слюну, – думаете, хе-хе, мне воды жалко? Мне вас жалко! Как там – сардош, форфур? Ладно, рассмешили. Так и быть, отлейте себе немного из цистерны… Я сказал – немного! По две пустые бутылки от водки из моего кабинета бегом взяли… и из цистерны. Ладно, не благодарите. От двух бутылок не подохнете, наверно…

Ходоки, оставив Сабира, бросились в сельсовет.

Остатки смеха гасли в Председателе.

– Стойте.

Бегущие замерли.

Председатель кисло поиграл губами:

– Что, Проститутка не объявлялась?

Толпа замотала головами: «Нет, акя… нет ее… мать-сестры говорят, не живет у них… наверно, опять в столицу уехала, к своей сладкой жизни…»

– Ладно, – медленно сказал Председатель. – Кибла ей в четыре стороны света. Позор своих родителей.

– Точно-точно, – заработала откуда-то из-за мужских спин Ханифа. – Так ей, бесстыднице, и нужно.

Ходоки молчали. Или они уже мысленно переливали воду в неудобные водочные бутылки, стараясь не пролить… Или свой взгляд на бесстыдницу имели… Пойми их!

– А насчет Учителя, – сказал Председатель уже почти в дверях, – я разберусь.

По селу шла удивительная толпа. Она молчала и несла водочные бутылки. По две, наполненные отравленной водой. Стараясь не расплескать. Не подарить ни одной капли пыли, которая ползла у них под ногами.

Позади, всё время отставая и разговаривая о чем-то, шел Сабир. Ему перепало даже три бутылки: кто-то подарил ему свою воду. Но руки его дрожали, и две бутылки он уже разбил. Оставшуюся, наполовину пустую, у него забрали. «Мы донесем ее и отдадим около твоего дома». Сабир кивнул. Разум вернулся в его голову и придавил раскаленным камнем забот.

Конечно, завтра должна подойти еще вторая цистерна, но вдруг ее тоже перехватят? Конечно, перехватят. А впереди еще Банный день…

Вечером соседи слышали, как напившийся Сабир гонялся за своей семьей. Выскочил из дома, бегал за Золотом вокруг сухой яблони.