И благодаря этому Малку взяли на работу в ветлечебницу медсестрой.

— Лучшей работницы у меня не было и не будет, — говорил о ней наш ветврач Константин Федорович. — Я Малку Шееловну не променяю на специалиста с тремя дипломами! Вы думаете, я могу сделать прививку совхозному быку Пантелеймону без Малки? Вы хотите сказать — нет? Ошибаетесь! Могу! Но для этого его должны держать человек десять! А Малка Шееловна подходит к Пантелеймону, чешет ему за ухом и готово: делай ему хоть три прививки сразу! Это талант! Ему нельзя научиться, с ним надо родиться.

Больше всего на свете тетя Малка любила меня и ворону, о которой я вам говорил раньше. Ворону тетя Малка звала Златкой и с ней разговаривала, как с человеком.

— Попробуй еще найди такого умного человека, как Златка, — говорила Малка. — Она ведь прожила большую воронью жизнь и всякого повидала на своем веку.

Меня тетя Малка считала родным сыном и, несмотря на все протесты моей мамы, называла меня сыночком.

— Не главное, кто родил, — говорила она. — А главное, кто как любит! Для меня он тоже сыночек, как и для тебя!

Малка все время думала, что я никогда никуда не уеду и буду все время дома, в Краснополье, но жизнь моя шла своим чередом: сначала уехал учиться в Могилев, потом уехал работать в Минск, потом улетел в Америку…

Малка очень болезненно переносила мои отъезды, как рассказывала мама, она стала каждый день поститься, чтобы Геночке там далеко помогал Б-г! А когда я уезжал в Америку, тетя Малка отдала мне ворону:

— Возьми ее с собой, она будет тебе напоминать обо мне и о нашем доме! И тебе не будет там так одиноко. И, может даже, Златка тебе поможет там в трудную минуту! Она ведь мудрая, как все вороны!

Моя жена подняла крик:

— Нам не хватало еще везти в Америку ворону! И так багаж не позволяют, берем самое необходимое! А тут еще ворона в клетке! Ты в своем уме или нет? Ты эту клетку в зубах собираешься нести?

И я, честно вам скажу, мистер Баскин, заколебался: брать или не брать ворону?

Но тетя Малка сказала:

— Сыночек, возьми ее. Тогда я буду спокойна.

И я взял.

Ехали мы в Америку по вызову родственников жены, и я надеялся позже вызвать в Америку и своих. Но вначале, когда вроде бы могли это сделать, мама ответила мне, что они не поедут на интервью в Москву, так как там надо проходить медицинскую комиссию, а Малка ее не пройдет. И поэтому ни к чему лишние затраты! А потом, когда я увидел, что сюда едут и кривые, и больные, и сумасшедшие, похуже нашей Малки, Малки не стало, и вопрос о приезде моих родителей отпал: мама написала, что от родных могил они не уедут.

Но это было потом, а вначале золотой шар Америки маняще позвал нас в дорогу.

Страница настоящая

В нашей школе учителя были абсолютно уверены в будущем трех учеников: Давида, которого все звали специалистом по Пиросмани, Вани Сандригайло, которого звали Пифагором, и меня, которого называли Белинским. Придумала это имя наша русичка Лидия Константиновна.

— Геночка, ты юный Виссарион! И не спорь со мной! Я знаю, что говорю: таких сочинений никто не писал за всю мою жизнь, а я проработала в школе не один год!

Я вам скажу, наши учителя не ошибались: Давид стал искусствоведом и сейчас преподает в Гарварде, Ваня решает математические проблемы в Минске, а я окончил пединститут, защитил диссертацию по Стивену Крейну, и в журналах стали появляться мои рецензии на поэтические сборники. Но до Виссариона Белинского мне было далеко.

Златка мне как-то сказала:

— Может быть, ты бы и стал великим критиком, но ты слишком рано женился!

Конечно, ее замечание субъективно: она не любит мою жену, и я скажу почему: Зина не хотела ее брать в Америку.