Андрей Кокотюха. Глубокая вода
Страсти вводят нас в заблуждение, так как они сосредоточивают все наше внимание на одной стороне рассматриваемого предмета и не дают нам возможности исследовать его всесторонне. Остерегайтесь выходить на болота в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно.
1. Тихое июльское утро
Почувствовав боль от укуса, он раздраженно хлопнул себя по щеке. Когда убрал руку и посмотрел на нее, довольно улыбнулся — прямо по центру ладони расплылось кровавое пятно. Ты глянь, присосался. И дососался… Интересно, сколько живут комары: день, два, месяц или пока человек не прибьет, прервав приятный процесс добывания крови?… На самом деле Гришу Коцюбу вовсе не интересовала продолжительность комариной жизни. Он даже успел привыкнуть к их постоянному писку над ухом и искусанным рукам и щекам. К таким мелким неприятностям привыкает каждый рыбак, а Коцюба ездил на рыбу уже более тридцати лет. Сначала делал это в свое удовольствие, даже выписывал советский журнал «Рыболов-спортсмен». Потом, когда с деньгами и продуктами стало неважно, начал понемногу продавать улов. Особенно хорошо брали карасей, лещей, щук и сомов отдыхающие на базах, которых вдоль берега Десны столько, что плюнуть негде. Правда, это было раньше, теперь многие базы закрылись. Говорят, до лучших времен. Только Коцюба в лучшие времена не верил. Обычный сельский пятидесятилетний мужичок, две дочери которого одна за другой сбежали в Чернигов сразу после школы, и больше не от желания учиться, а подальше от обязанности трудиться на огороде, Коцюба твердо знал одно: никто, кроме него самого, лучшей жизни ему не устроит. Ни один Майдан, ни одна революция. Хотя регулярно смотрел новости, матерился, всегда ходил на выборы и голосовал за того, за кого скажут по телевизору. Потому что ему действительно было все равно, кто там сидит в кабинетах. От перемены задниц в креслах у него, Коцюбы, больше денег не станет. Рыба сама на сковороду прыгать не будет. Огород сам себя не вскопает. Бывший рыболов-спортсмен быстро понял: на крючок рыбка не всегда одинаково клюет, спиннингом тоже много не наловишь. Соответственно, много не продашь и ничего не заработаешь. Поэтому Гриша занялся тем, что в последнее время делали все, кому не лень. Собирался рано, с восходом солнца, садился на свою клееную-переклееную резиновую лодку и отправлялся уже не на рыбалку, а на настоящую охоту. Охотился Коцюба на сетки и «экраны», поставленные с вечера другими такими же умными рыболовами. Вытряхивал из них рыбу и вез ее на продажу. За это могли набить морду. Или сделать проще — пробить лодку прямо здесь, на воде, и плыть себе спокойно дальше. Пусть подлец, протянувший к чужому загребущую лапу, сам выпутывается. Конечно, если кто-то и вправду тонуть начнет, его спасут. Но когда вытащат на берег, точно морду набьют. Только Гриша Коцюба пятьдесят лет назад на Десне родился, с четырнадцати лет начал серьезно обследовать эту хитрую реку, и теперь вряд ли кто-то знает здешние места лучше его. Есть, конечно, такие же, как он, аборигены. Если они где-то сетку поставят, то точно в таком месте, где никто не найдет. И только там, где рыба наверняка водится. Они никому и никогда своих рыбных мест не сдадут. Коцюба всех знал, все знали Коцюбу, и между мужиками существовало молчаливое соглашение: друг у друга не воровать. Они даже договаривались при встрече, кто где собирается вскоре ловить. Это не лишнее. Никто из своих точно не сунется, а это означало, что все найденные сетки могут быть только чужими. А их и почистить не грех. Чужие здесь не ходят. Коцюба точно знал, что никто из его односельчан и рыбаков из близлежащих сел в ближайшее время не собирается ловить в Тихом затоне. Рыбы здесь полно, только само место плохое. О нем здешние деды и бабы давно разные сказки придумали, даже когда-то ученые приезжали. |
