Они были в белом официальном одеянии, на шее висели медальоны с первобытным веществом, на пальце надето было кольцо Грааля. По той же дороге, по которой когда-то пришли, они достигли пещеры источника вечной жизни.

На этот раз там собралась многочисленная толпа, сгруппировавшаяся полукругом около камня, где стояла чаша. С одной стороны стояли мужчины, с другой – женщины под покрывалами. Посредине, перед чашей, стоял Эбрамар, который жестом подозвал к себе Дахира и Супрамати и поставил около себя.

Тотчас же все присутствующие хором запели песнь, и странная, впервые услышанная мелодия произвела на обоих друзей глубокое впечатление.

Когда последние могучие аккорды стихли, заговорил Эбрамар и прочел молитву, испрашивая у Верховного Существа силу, мужество, терпение и покровительство для всех собравшихся, дабы они могли пройти тернистый путь их странной судьбы, предназначенной им Отцом небесным.

После этого все опустились на колени, произнесли краткое благодарение, поклонились источнику жизни и затем прошли в большую смежную пещеру, в глубине коей был накрыт большой стол, окруженный стульями.

Прежде чем сесть за обед, все перемешались, с радостью отыскивая старых, давно невиданных знакомых. Супрамати узнал многих рыцарей Грааля, как вдруг сердце его сильно забилось. Одна из женщин откинула вуаль и пошла к нему, счастливая и улыбающаяся. То была Нара.

Дрожа от волнения, Супрамати прижал ее к груди и крепко поцеловал.

Молодая женщина казалась еще прекраснее. В своей белой, легкой и фосфорически блестевшей тунике, окутанная, словно мантией, золотистыми волосами, она напоминала ангельское видение; глаза ее выражали такую горячую, глубокую и чистую любовь, что неописуемое блаженство охватило сердце Супрамати.

– Какое неожиданное счастье увидеть тебя снова, возлюбленная Нара, – шептал он. – Счастье это вознаграждает меня за все мои труды и долгую разлуку.

– Неблагодарный, – ответила Нара, улыбаясь, – Разве ты не слышал часто мой голос, не чувствовал дыхания моего на своем лице, не обменивались мы разве мыслями? Души наши никогда не разлучались. Но признаюсь, что для меня большая радость видеть тебя самолично. Погоди, после обеда мы наговоримся, а теперь ты должен еще обнять Нурвади и своего сына. Смотри, они идут к нам.

Взволнованный Супрамати направился навстречу прекрасной индуске, которая подходила в сопровождении юноши лет 17 или 18; большие черные глаза его смотрели на отца радостно и любовно.

Супрамати поцеловал Нурвади, потом привлек к себе сына.

– Сандира, дорогое мое дитя. Я с радостью замечаю, что последствия моего преступного невежества все более и более сглаживаются. Ты стал почти молодым человеком, – произнес Супрамати, волнуясь и радуясь.

– Да, я все быстрее и быстрее расту и лет через десять у меня начнут пробиваться усы, – ответил весело Сандира.

– Не упрекай себя, дорогой отец, – прибавил он, целуя руку Супрамати. – Ведь из любви ко мне, страшась потерять меня, ты дал мне выпить жизненный эликсир. Ты не предвидел, что доза

была слишком велика для грудного ребенка; но это простительно, и избави меня Бог упрекать тебя за то. Кроме того, твоя неосторожность дала мне неоценимое благо: покровительство и любовь Эбрамара. Он руководит мною, учит меня, лечит и наблюдает за мною, как за собственным сыном, а ты сам понимаешь, какое счастье быть под попечением этого высокого духа.

Разговор их прервало приглашение к обеду. С понятным любопытством Супрамати осматривал и общество, и накрытый стол, который был сервирован со всевозможной роскошью, по-видимому, любимой таинственным братством.

Посуда, сосуды и корзины – все было из драгоценного металла, резное, инкрустированное, отделанное эмалью; но все эти образцы искусства носили особый отпечаток, были неизвестного стиля, по-видимому, баснословной древности.