– Увы! Будущее представляется мне не только печальным, но зловещим, – возразил доктор со вздохом. – Статистикой доказан непреложный факт, что смертность превышает рождаемость; поэтому государство стремится блюсти подрастающее поколение и охраняет его от возможных случайностей. Вследствие этого дети с самого рождения помещаются в специальные заведения.

– Это некоторое насилие относительно родителей! – заметил Супрамати.

– Нисколько. Нежным родителям предоставляется свобода оставлять у себя малюток, но они обязаны с шестилетнего возраста посылать их в школу. Школьная карета с особо доверенным лицом приезжает за детьми в девять часов и привозит обратно в пять. Во время рекреаций их водят в санитарный сад, где подается теплое молоко, свежие яйца, фрукты. Тем не менее, многочисленных семей более нет, как и вообще не существует «семьи» в прежнем смысле.

К чему это в конце концов приведет, – один Бог знает, настолько условия жизни становятся тяжелы. В теплых странах, как здесь, например, еще ничего; но на севере, где страшные морозы и не всякий может оттуда бежать, существование становится совершенно анормальным. Несчастные, вынужденные жить в таком климате, подвергаются приступам спячки или оцепенения в такой степени, что часто приходят в себя только через пять, шесть дней, чтобы немного подкормиться; что касается полярных жителей, они совершенно исчезли.

В эту минуту раздался дрожащий и мелодичный звук, но такой громкий, что его слышно было во всей квартире.

Доктор тотчас встал и подошел к большой раме с металлической пластинкой, на которой появились фосфорические знаки.

– Извините, господа, меня зовут к больному, – сказал Павел Павлович, обращаясь к гостям. – Я, право, в отчаянии, но, может быть, вы подождете меня; я поспешу вернуться.

Но гости поблагодарили, сказав, что у них еще визит к амазонкам.

Супрамати пригласил доктора к себе на обед в один из ближайших дней, и они расстались. Доктор побежал к своему балкону, чтобы перелететь на самолете на балкон своего клиента, а приятели пошли к своему экипажу.

Глава девятая

Амазонки жили за городом на расстоянии не менее часа пути. Дорога, превосходно содержимая и гладкая, как паркет, вилась между зеленых полей и садов; во все стороны, куда только хватал глаз, всюду видны были колоссальные теплицы и оранжереи со сверкавшими на солнце стеклянными куполами.

Проезжая мимо огромного здания, построенного на пригорке, Нарайяна сказал:

– Взгляни, это яичный завод. Тут содержатся несколько миллионов кур, которые несутся день и ночь. Компания ведет блестящие дела, потому что каждое яйцо заранее куплено учреждениями, подобными тому, где живет доктор, а их в городе более двухсот тысяч, при населении в несколько миллионов. Но вот мы уже приближаемся к городку прекрасных амазонок.

Дорога здесь шла немного в гору, и с вершины холма вдали стали видны белые стены ограды, живописные разноцветные здания и огромные сады оригинальной общины.

Через несколько минут автомобиль остановился у въездных ворот.

Это был высокий портал с беломраморными колоннами, увенчанными колоссальных размеров группой тоже из мрамора. Изображала она мужчину, лежащего на спине и держащего в зубах половину библейского яблока; женщина, с гордо закинутой головой, поставила ногу на грудь распростертого мужчины, а в поднятой руке держала знамя с надписью красными буквами:

«Ева-победительница».

– Ева, свергнувшая тиранию мужчины и изгнавшая мужа. Ни один мужчина не имеет права жить здесь, – пояснил Нарайяна, насмешливо прочитав надпись.

– А между тем мы собираемся войти и ты рассчитываешь, кажется, быть принятым, – усмехнулся Супрамати.