|
Из-за того, что руководству организации стало очевидно, что сотрудники МОКК являются мишенью террористов, принято решение прервать здесь работу МОКК. Как известно, в июне – июле в Москве, Санкт-Петербурге, Новгороде и Рязани была совершена целая серия терактов, направленных против местных отделений Красного Креста. Погибли 3 сотрудника МОКК и свыше 20 случайных людей. После этого отделения МОКК усилили меры безопасности, а к концу июля руководство организации объявило о сокращении объема работ и эвакуации иностранных сотрудников, а затем о свертывании всей работы в зоне проведения международной миротворческой операции». Когда Николай был маленьким, он платил какие-то копеечные членские взносы в общества юных пожарников, охраны природы, чего-то еще – и в Красный Крест в том числе. Наклеиваемые в картонные книжки марки общества были нежно-бежевыми или желтоватыми. Запомнилось почему-то…
Он затянул ремни разгрузки, затем закинул лямку укладки на левое плечо и тщательно расправил толстую тканевую полоску. На другое плечо привычно лег ремень автомата. Гранатная сумка, ножны со штык-ножом, вторые ножны – с финкой. Николай не любил понтовые «Катраны», которые носили почти все разведчики; старый нож с наборной рукояткой из разноцветных пластмассовых колечек его вполне устраивал. А без штыка он не ходил даже до ветру: это был его талисман, его жизнь. Попрыгал: вроде бы ничего не звенело и не брякало. Улыбнулся. – С Богом, родной. Храни тебя Господь. Он коротко склонил голову, и годящаяся ему в тетки женщина коротко поцеловала его в лоб. – Спасибо, Юль. До встречи. Та коротко всхлипнула, но в этот раз промолчала. Всунула в подставленную ладонь ремешок сферы. За окном уже собиралось светать. Именно не светало еще, а только собиралось, но это уже чувствовалось. В невидимой дали заливалась какая-то ночная птаха, с чувством выдавая трели и коленца. Вроде бы не повторяющиеся. Он не торопясь дошел до угла барака и остановился, давая глазам привыкнуть. На фоне совершенно темного еще неба проявились несколько еще более темных силуэтов. – Пык-пык? – А то ж… Они сошлись вплотную. Комвзвода узнавался даже сейчас, когда его лицо было просто серым пятном: по пластике, по манере движения. Ничто его не берет. – Здорово, мужики. Короткие, простые рукопожатия. Подходящие с трех сторон люди, пахнущие мужским потом, оружейной смазкой, кожей и железом. Пахнущие застарелой, глубоко въевшейся в ткань и кожу кровью. Николай знал, что он сам совершенно точно пах именно этим, и ничем это было не вывести. Может, потому его и не любили женщины. Плевать. – Лазо, ты курил, что ли? – Что ты, командир, как можно? Ребята рядом курили, да и давно уже… – Смотри мне! Губы порежу! – Не буду, командир. Никогда не буду. – Младлей Сивый! – Я! – Чем ты там звякаешь? Шпорами? Тебя подковать? Короткое молчание, парный стук: парень дважды подпрыгнул, и где-то на нем действительно что-то звякнуло. – Виноват, товарищ старший лейтенант. Щас поправлю. – Как маленький, блин… В другой раз дома оставлю. Так, построились все… Короткое шуршание. – Равняйсь, смирно. По порядку рассчитайсь. – Первый… Второй… Третий… Николай знал эти голоса все до одного. Командир разведвзвода, семь разведчиков и он, врач, давно забывший, каково это – быть врачом мирного времени. Чередующий скальпель и нож, и честно не знающий, с чем у него выходит лучше. И самое страшное – получающий удовольствие и от одного, и от другого. Девять человек, четверо из них офицеры. Как ни странно это, но трое из них моряки. |
