— Если уж кому и позволено задавать вопросы Матушке Гусыне, то… — начал было Заносчивый.

— Конечно, конечно! — с улыбкой прервала их пожилая дама. — У Матушки Гусыни для всех найдется работа. Будьте хорошими гномами: соберите мне всех чужих. Теперь они наши пленники.

— Будет исполнено, Матушка Гусыня! — воскликнули гномы хором и побежали ловить моих друзей.

Итак, мы пленники союзников Голоадии. Что делать?

— Знаете… — попытался я заговорить с ней, — может быть, вы меня не поняли…

Она повернулась ко мне, посмотрела на меня в упор своими пронзительными голубыми глазами, чистыми и холодными, как зимнее небо.

— У Матушки Гусыни для всех найдется работа, — еще раз повторила она.

— Это — конечно! — поспешно согласился я. — И все же если бы вы выслушали меня…

— Матушка Гусыня советует тебе успокоиться, — перебила она и обратилась к великану: — Ричард! Будь так добр!

Огромная пятерня подхватила меня сзади, и я вновь оказался у великана на ладони, на высоте около сотни футов.

— Куда его отнести? — прогудел Ричард. — В пекарню?

— О нет, нет! — тонко улыбнулась Матушка Гусыня. — Придется тебе немного попоститься, Ричард. Когда я узнала, что этот юноша — Вечный Ученик, мои планы сильно изменились. — Она потерла руки. — Славно повеселится Матушка Гусыня!

— Значит, в Книгу Сказок?

— Вот именно, в Книгу Сказок! — звонко засмеялась она. — Отправьте его туда сейчас же, мой верный великан и мои проворные гномы!

— Значит, в Книгу Сказок, — повторил Ричард и сделал первый, осторожный шаг, думаю, к той самой Книге. Скоро все, кто остался на поляне, скрылись из виду.

— А что это за Книга Сказок? — спросил я у великана.

Он пожал плечищами и ограничился кратким замечанием:

— Возможно, ты предпочел бы пекарню.

Итак, я сидел на ладони великана совершенно беззащитный, и он уносил меня в непроглядную ночь. Меня терзало множество вопросов. Увижу ли я когда-нибудь своих друзей? Будет ли у меня шанс еще раз поговорить с Матушкой Гусыней и убедить ее, что она совершает ошибку? Доживу ли я до завтрашнего утра? А как же Нори?

Но как бы ни были насущны и мучительны все эти вопросы, они бледнели перед одним-единственным: неужели на этот раз я подвел своего учителя?