– Я не волнуюсь, Джо, я просто удивлена. Ты облек в слова те чувства, которые я испытывала, находясь в женском монастыре. Некоторые из сестер были как ангелы, некоторые – как дьяволы. И если бы не отец Рэмшоу, я бы взбунтовалась открыто уже давно. Особенно получив нагоняй от отца Коди. Знаешь, он отпустил мне мой грех, наш с Доном общий грех, и наложил на меня длительную епитимию. Он сказал, что я должна бранить свою плоть.

– Не может быть! Тебе надо было рассказать об этом отцу Рэмшоу.

– Не думаю, что отцу Рэмшоу стоит говорить об отце Коди. Странно, правда? – Аннетта улыбнулась. – Я знаю, что эти двое люто ненавидят друг друга. Служители Бога живут в одном доме, а не выносят даже вида друг друга. Хотя что нам до этого? Это не имеет отношения к делу.

– Да, дорогая, так и есть. Ну а теперь давай иди – что-нибудь поешь. А потом, как сказала тебе сиделка, возвращайся и накорми свою Фло… Они уехали сегодня утром, ты знаешь?

– Знаю. Они еще раз звонили в больницу.

– В самом деле?

– Да, звонили.

– Очень мило с их стороны. Я думал, что они прямо отправились в свой путь. Ну, как бы там ни было, тебе нужно отдохнуть. Но не в этой комнате. Наверху Пэгги уже приготовила гостевую комнату вместе с примыкающей к ней туалетной, которую она переделала в детскую. Так что для тебя все готово.

– Вот это и вправду очень мило. – Аннетта встала и подошла к обеденному столу. – А ты в последнее время не проезжал мимо коттеджа? – тихо спросила она.

– Я заглядывал в него по крайней мере через день. У меня было неподалеку одно дело с клиентом, поэтому мне это было легко. И я не понимаю, почему его называют коттеджем. Там же девять комнат и полтора акра земли. Это маленький особняк. Ты будешь в нем счастлива, дорогая.

Она долго, очень долго смотрела на него, ничего не говоря. Молчал и Джо. Он чувствовал, какую бестактность сказал: одна с ребенком – и счастлива среди девяти пустых комнат.

13

С тех пор как Аннетта с ребенком вернулась домой, Дон прямо расцвел. Дышать ему стало легче. Он уже меньше жаловался на боль. Доктора, казалось, были довольны им, и он уже перешучивался с отцом Рэмшоу. Через две недели после возвращения Аннетты в комнату Дона вошел его отец, протянул к нему обе руки, и они обнялись.

Одна сторона лица Дэниела все еще оставалась очень бледной. Дэниел прихрамывал и заметно сбавил в весе.

Они болтали о пустяках до заката, пока не наступила пора пожелать друг другу спокойной ночи. Вдруг ни с того ни с сего Дэниел взял сына за руку и сказал:

– Ее здесь нет. Запомни, дружок, ее здесь нет. Она ушла навсегда.

– Ты ее не чувствуешь, папа?

– Нет. Нет. Я не чувствую ее, разве только синяки, которые она оставила по всему моему телу. Вот это ощутимо. А больше ничего.

– Она здесь, папа. Она была здесь с той самой минуты, как умерла.

– Полно, Дон.

– Об этом нет смысла говорить, папа. И я – не единственный. Почему, как ты думаешь, Стивен не сидит здесь, болтая без умолку? Он не подходит к моей комнате уже много дней. Он лежит в постели, вроде как с простудой. Так вот: Стивен знает, что она здесь. И Джо тоже знает.

– Ну нет, только не Джо. Джо слишком уравнове…

– Не такой уж Джо уравновешенный, папа. Он ощущает ее присутствие почти так же, как и я. Одно я знаю точно: она не уйдет, пока не уйду я. Но я не боюсь, я имею в виду – ее. Мне теперь даже жаль маму. Но она знает, что не сможет меня удержать.