В курительной король опустился в глубокое кожаное кресло и жестом пригласил Майзеля присесть в такое же напротив. Майзель сел, достал сигару, долго, со вкусом раскуривал ее, пока Вацлав проделывал похожие манипуляции. Наконец, сигары устойчиво задымились, и первые облачка ароматного дыма исчезли под высоким потолком, проглоченные мощной и бесшумной вентиляцией.

    – Дело в следующем, друг мой, – Вацлав отложил сигару на борт массивной пепельницы рядом со своим креслом и закинул ногу на ногу. – Некоторые из циркулирующих о тебе слухов стали затрагивать мою семью. Самым непосредственным образом.

    – Ты о чем это?

    – О тебе, Данек. О тебе и о Марине.

    Майзель посмотрел на короля долгим взглядом и тихо проговорил:

    – Ты в своем уме?

    – Данек…

    – Величество. Твоя жена – даже не блондинка. Это ты блондин. Я тебя поэтому так и люблю.

    – Перестань, Данек. Я же знаю тебя, как облупленного. И про Марину… Разумеется, я ничего такого не думаю. Я верю вам обоим, как себе и даже больше.

    – Ну, спасибо. Рублем одарил.

    – Пожалуйста. Но дело не в этом. Дело в том, что авторы этой комбинации хотят нас с тобой не просто поссорить… понимаешь?

    – Понимаю. Почему мне не доложили об этом?

    – Потому что я попросил Богушека ничего пока тебе не говорить. И это еще не слух даже, а так, прощупывание. И поэтому у нас есть шанс это прекратить.

    – Давай я их куплю. Или сотру. Кто это?!

    – Это неважно сейчас. Я потом дам тебе посмотреть… Ты не можешь не понимать, что нет лучшего способа подтвердить основание слухов, чем уничтожить их первоисточник.

    – Это какая-то многоходовка?

    – Пока не знаю. Может быть. Разведчики работают. Может, просто импровизация, залп по площадям. Не могу сейчас ничего определенного сказать.

    – И что ты собираешься делать?

    – Мы тут посовещались…

    – С кем?!

    – С Мариной.

    – Ты… ты сказал ей?!

    – Конечно, я сказал ей, – рявкнул король. – Разумеется, сказал. А с кем, по-твоему, я еще могу это обсуждать?! С Госсоветом? С Гонтой твоим?!

    – Ну, хорошо. Ныряй дальше, величество.

    – Мы решили, что тебе следует стать несколько более публичной персоной, чем сейчас.

    – Это как?!

    – Нужно написать о тебе.

    – Обязательно. Конгениально. Что написать?

    – Не знаю. Очерк. Книгу. Например.

    – Обязательно. И кто ее будет писать? Ты? Или я сам? Или твой биограф? А давай лучше кино закажем, величество. Спилбергу. Нет, лучше этому, который «Валленштейна» для нас снимал, Камерону. Или…

    – Ты не заткнешься?

    – Прости, величество. Я…

    – Понятно, что ты. Я тоже. Имя Елены Томановой тебе что-нибудь говорит?

    – Говорит. Обязательно. Говорит, что ты сбрендил.

    – Неужели?

    – Она меня ненавидит.