Около полуночи, несколько раз проскочив нужные повороты — улицы в Большом Ящике были все похожи одна на другую, — Тоби добралась до бывшего родительского дома. Окна темны, дверь гаража распахнута, окно на фасаде разбито, так что дом, видимо, пуст. Нынешние жильцы погибли или куда-то делись. То же было и с соседним, точно таким же домом. Именно там закопан карабин.

Тоби постояла, успокаиваясь, прислушиваясь к шуму крови в ушах: «та-дыш, та-дыш, та-дыш». Либо карабин на месте, либо нет. Если на месте, значит, у Тоби будет карабин. Если нет, значит, карабина у нее не будет. В любом случае паниковать нечего.

Она тихо, как вор, открыла калитку в сад соседей. Темнота и неподвижность. Запах ночных цветов: лилии, душистый табак. С примесью дыма — что-то горело в нескольких кварталах отсюда: в небе виднелось зарево. Мотылек кудзу на лету задел ее лицо.

Она поддела ломиком каменную плиту вымостки соседского дворика, схватилась за край, перевернула. Еще раз и еще. Три камня. Потом взяла лопату и принялась копать.

Сердце стукнуло раз, другой.

Карабин был на месте.

«Не смей плакать! — приказала Тоби самой себе. — Взрезай пластик, хватай карабин и патроны и давай делай ноги отсюда».

До «НоваТы» она добралась только через три дня — пришлось обходить стороной самые сильные беспорядки. На ступеньках снаружи остались следы грязных ног, но в здание никто не вломился.

6

Карабин — «Рюгер 44/99 Дирфилд» — примитивное оружие. Он принадлежал отцу Тоби. Это отец научил Тоби стрелять, когда ей было двенадцать лет, давным-давно — теперь эти дни кажутся разноцветными глюками в гамме «Техниколор», продуктами для отключки мозга. Целься в середину тела, говорил отец. Не теряй времени на голову. Он говорил, что это он про зверей.

Они жили почти в деревне — до того, как город расползся и захватил этот кусок земли. Их белый каркасный домик стоял на десяти акрах леса, в котором жили белки и первые зеленые кролики. Но не скуноты — тех еще не сделали. Оленей тоже было много. Они вечно забирались в огород, который возделывала мать. Тоби застрелила пару оленей и помогала их свежевать: она до сих пор помнит этот запах и как скользили блестящие кишки. Семья ела тушеную оленину, а из костей мать варила суп. Но по большей части Тоби с отцом стреляли в консервные банки и в крыс на свалке — тогда поблизости еще была свалка. Тоби много тренировалась, и отец был доволен.

— Отличный выстрел, — говорил он.

Может быть, он хотел сына? Может быть. Но вслух он говорил, что все должны уметь стрелять. Люди его поколения верили: если что-то не так, надо кого-нибудь застрелить, и все будет хорошо.

Потом ККБ запретила огнестрельное оружие в интересах общественной безопасности, а только что изобретенные пистолеты-распылители забрала себе в исключительное пользование, и люди вдруг оказались официально безоружными. Отец зарыл карабин и патроны под кучей старого штакетника и показал Тоби где — на случай, если ей понадобится. ККБ могла бы найти карабин с помощью металлодетекторов — ходили слухи, что она устраивает обыски, — но все и везде она обшарить не могла, а отец, с ее точки зрения, был ничем не подозрителен. Он торговал системами кондиционирования воздуха. Мелкая сошка.

Потом его землю захотел купить застройщик. Он предложил хорошую цену, но отец Тоби отказался продавать. Сказал, что ему и тут хорошо. И мать его поддержала. У нее был магазинчик биодобавок — франшиза «Здравайзера» в торговом центре неподалеку. Они отвергли второе предложение, третье. «Ну так мы обстроим вас кругом», — сказал застройщик.