— Я думаю, он в озере, — сказала она.

Я ничего не ответил на это.

— Он упал в озеро. Я это чувствую.

В горле у меня вдруг пересохло, и, когда я заговорил, голос мой прозвучал надтреснуто.

— Но ведь полиция, кажется, проверяла озеро.

Миссис Эдисон вдруг резко остановилась и развела руки. Я поднял голову, но не сразу понял, что она приманивает Джорджа, стоявшего в нескольких футах от нас. Я присел, чтобы он не убежал. Джордж посмотрел на меня, потом на миссис Эдисон, которая опять широко развела руки. Она чмокнула, и собака подбежала к ней. Миссис Эдисон наклонилась и схватила одной рукой поводок, а другой погладила пса.

— Его зовут Джордж, — сказал я.

Она протянула мне поводок.

— Милый песик.

Я снова двинулся в направлении школьного поля, надеясь, что она пойдет за мной. И она пошла. Мы уже почти достигли Канализационной горки, когда она сказала:

— Ты на следующий год перейдешь в среднюю школу.

— Надеюсь.

Когда мы дошли до поля, она остановилась почти в том самом месте, где остановился мой отец, показывая мне звезду. Здесь она вдруг обняла меня и прижала к себе. По моему телу пробежали страх и еще что-то, но я не шелохнулся. Я чувствовал ее ребра и стук сердца. Прошло не меньше минуты, прежде чем объятия разжались. Потом она прикоснулась к моей макушке:

— Иди домой.

Я покрепче ухватил поводок и побежал. У калитки я повернулся, чтобы посмотреть, куда она идет: к улице или назад в лес. Оказалось, к улице, но очень медленно. Она помахала мне, и я побежал дальше.

Хотя мне нужно было делать луну для Краппа, придя домой, я забился в уголок дивана и стал смотреть дневную программу. Джеймс Кэгни отбивал чечетку и пел «Я — щеголь типа Янки Дудль». Я спрятался в телевизоре, а потом — в самом себе: сложился калачиком и уснул. Когда мама позвала меня обедать, было уже темно.

И только на следующее утро, в четверг, я вспомнил про луну. Я увидел ее большую жирную физиономию, смеющуюся в звездном небе, как раз перед тем, когда отец хлопнул дверью, уходя на работу, и разбудил меня. Я открыл глаза, увидел предутреннюю темноту и мгновенно почувствовал, как по мне прошла волна паники — снизу доверху, словно удар током. Передо мной нарисовалась фигура Краппа, и я понял: мало мне не покажется.

Я вышел в коридор и легонько постучал в дверь Джима. Никакого ответа.

— Джим, — прошептал я.

Ничего. Я постучал снова. Потом услышал скрип кроватных пружин, шаги ног по полу. Джим открыл дверь и предстал передо мной в пижаме. Глаза у него были сощурены, волосы стояли торчком.

— Ну, чего тебе? — спросил он.

— Я забыл сделать луну для Краппа.

Прошло несколько секунд, словно он заснул, стоя на ногах.

— Что, сегодня нужно?

— Ну.

Джим улыбнулся и покачал головой:

— Ну, теперь ты в моей власти.

— Он меня убьет, если я не принесу луну.

— Тебя всю неделю будут оставлять после уроков. Он тебя сто раз заставит написать: «Когда Крапп говорит: „Сделай луну“, сделай ее».

— Я тебя прошу.

— Который час?

— Папа только что ушел на работу.

— Ладно. Только попозже.

— Но ведь на это нужна куча времени, разве нет? Давай начнем сразу же.

— Я сказал — будет тебе луна. Уходи.

Джим захлопнул дверь, и я услышал, как он снова улегся в постель.

Я не мог сидеть на одном месте и даже пытался придумать, как мне самому сделать луну, но эта идея испарилась, не успев оформиться. Угнетало меня то, что я видел луну так ясно — тот самый образ из моего сна.