Руки его опухли и покрылись цыпками, лицо горело. Он провел пальцами по щекам и нащупал глубокие ссадины.

Все, кроме него, казалось, спали. Шавасс наклонился к печке, подул на тлеющие поленья, и они снова загорелись. В домике сразу посветлело. И тут он увидел склонившуюся над полковником Ли Катю.

Лицо ее было болезненно белым. Осторожно ступая, она пробралась между лежавших на полу тел к Шавассу и села рядом.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила девушка.

– Ничего, выживу. А как наш друг?

– Я услышала его стон и решила взглянуть на него. Что с его рукой?

– Обморозил, – ответил Шавасс. – Доктору пришлось ампутировать ему три пальца.

Катя с тихим присвистом тяжело вздохнула. Шавасс положил руку ей на плечо.

– Я понимаю, все это словно в кошмарном сне, – сказал он. – Но этот сон скоро кончится. Как только установится погода, мы тронемся в путь. А отсюда до границы рукой подать.

Девушка помолчала, а потом произнесла:

– Пол, как ты думаешь, почему он в буран пошел за нами пешком?

– Судя по всему, он очень этого хотел. Желание догнать нас его буквально съедало. Хоффнер полагает, что это из-за меня.

Катя нахмурилась.

– Что он хотел этим сказать? – спросила она.

Шавасс пожал плечами:

– Полковник Ли – человек, который свято верил в коммунизм, как священник в Бога. Вся его жизнь была построена на этой вере.

– Да, но какое отношение это имеет к тебе?

– Точно не знаю, могу только догадываться. Думаю, что для него было важно, чтобы я не только признался в преступлениях, совершенных против Китайской Народной Республики, но и поверил в учение марксизма-ленинизма.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что считаю, что он проникся ко мне симпатией, – вздохнув, ответил Шавасс. – В другое время и в другом месте мы, возможно, стали бы друзьями.

Они долго молчали, а потом Катя тихо спросила:

– А что с ним теперь?

– Точно не знаю. Думаю, я подорвал ему эту веру, так как отказался ее принять даже под пытками. В его сознании, скорее всего, произошли перемены. В таком состоянии у него просто не осталось выбора. Пытаясь надломить меня, полковник сломался сам.

– Странно, – нахмурившись, произнесла девушка. – Ты говоришь о нем, казалось бы, сочувственно, но доброты в твоем голосе нет.

– Доброта – это последнее, что он заслуживает. На его руках слишком много крови.

– Как ты с ним поступишь?

– Дам ему лошадь и немного еды. Если захочет, отсюда он легко сможет добраться до Рутога. Убивать его я не собираюсь. Теперь в этом нужды нет.

– Нет нужды, потому что ты морально раздавил его?

– Ну, что-то вроде этого.

Катя посмотрела на полыхавшие в печке поленья.

– Пол, а что будет со мной, когда мы окажемся в Кашмире? – после долгой паузы спросила она.

Шавасс улыбнулся и нежно поцеловал ее в щеку.

– Ты не пропадешь. Все у тебя будет хорошо, уверяю тебя, – ответил англичанин.

– Полагаешь, что мне можно на что-то надеяться?

Лицо Кати стало как у маленькой девочки, а взгляд ее черных глаз, наивный и полный надежды, тронул его сердце.

– Катя, надежда всегда есть, – ответил ей Шавасс. – А ради нее стоит жить.

Она положила голову ему на грудь, и он крепко обнял ее.

Вскоре Катя заснула, а Шавасс, глядя на огонь в печке, стал ждать наступления утра.