|
— Но, по крайней мере, распознаю подлог. Египтянин опять почувствовал себя сбитым с толку. — Может, проще объявить все фальшивками и покончить с этим? Оставить видения и чудеса верующим и не портить церковную утварь? — А вот ученый меня поймет, — ответил ему Никос. — Осквернение есть знание. Сомнение есть вера. — Да, в том случае, если пытаешься найти центр Вселенной или постичь строение атома. — Этим я и занимаюсь, дружище. — Но ты же сам сказал. Даже если найдешь, что искал, — в подлинности уверен не будешь никогда. — Но даже тогда не оставлю попыток. Египтянин чувствовал, что сбит с толку, не зная, как все это понимать. Он был рационалистом и скептиком, но всегда с азартом искал скрытую подоплеку событий. — Ты противоречишь сам себе, — сказал он Никосу. Хирург понимал, что ему следовало ожидать чего-то подобного. Как там у Гомера или Теннисона, попытался припомнить он. Одиссей отправляется в путь с веслом на плече — на поиски приключений, конца которым не предвидится. Он взглянул на Никоса. А спустя минуту обронил: — Я замерз. — Ох, прости. — Никоса разозлила собственная неучтивость. По пути из комнаты Никос остановился напротив небольшого деревянного контейнера у двери. — Новое приобретение, доставили два дня назад. Невероятно древнее. Что-то потрясающее. Я только одним глазком взглянул и решил пока не препарировать его. Думаю, оно тебя заинтересует. Не поможешь? Вынесем его отсюда в комнату, там тепло. Египтянина тронуло его великодушие. Он придержал дверь, пока Никос выносил контейнер. Прощальные лучи заходящего солнца наполнили помещение теплым светом, поднимая настроение. Никос поставил контейнер на стол у окна. Затем включил свет, и они уселись на стулья. В выдвижном ящике стола хранились инструменты и набор необходимых препаратов. Египтянин оценил, насколько хорошо оснащен хозяин. Вместе они аккуратно вытащили из чрева контейнера четырнадцатидюймовый серебряный, с позолотой крест. С помощью баллончика с аэрозолем для очистки оптики Никос удалил пыль и положил крест на лист белого пенопласта. — Он из сербской церкви в Косово, разграбленной солдатами АОК[14]. Сначала просили миллион восемьсот тысяч долларов. Мой агент сбил цену до ста двадцати пяти тысяч, на том и сошлись. Они понятия не имеют об истинной цене. Я, кстати, тоже. — Выглядит роскошно, — прокомментировал египтянин. Никос был более сдержан в своих оценках. Он делал пометки в блокнотике с отрывными страницами. На каждой поперечине креста с обеих сторон были двухмерные изображения святых в ранневизантийском стиле: примитивные, на грани комичного, с серебряными нимбами. Их фигуры выделялись на золотом фоне, выгравированные линии были заполнены черной эмалью. Исходя из особенностей отделки Никос определил возраст креста: приблизительно 300-й год нашей эры. Особого впечатления крест на него не произвел. — Будем надеяться, что начинка как минимум на пару веков старше, — сказал он. В отличие от большинства других артефактов, у этого отсутствовало крохотное оконце, открывающее взору вложенную в него реликвию. Египтянин взвесил крест в руках, и ему показалось, что тот абсолютно полый. — А что, если внутри пусто? — спросил он. Никос положил карандаш на стол. — Тогда мы приступим к обеду гораздо раньше, — весело ответил он и развернул к кресту штатив с увеличительной линзой. |
