Однажды она вернулась домой и стала рассказывать о людях, которые умерли и вскоре вернулись к жизни: вероятно, из-за халатности небесных писцов, записавших неправильные имена. Болд улыбнулся: китайцы считали, что мёртвые подчиняются такой же сложной бюрократической системе, какую они создали здесь, на земле.

– Они вернулись и поведали своим живым родственникам такие вещи, которые впоследствии сбылись, чего умиравшие никак не могли знать заранее!

– Чудеса, – сказал Болд.

– Чудеса случаются каждый день, – ответила И-Ли.

Мироздание в её представлении было населенно духами, джиннами, демонами, призраками – потусторонними существами на любой вкус. Ей никогда не объясняли, что такое бардо, и поэтому она ничего не знала про шесть уровней реальности, из которых состоял космос. И Болд подозревал, что научить её ему не под силу. Поэтому она продолжала верить в своих призраков и демонов. Злых духов отваживали различными практиками, которые были им неприятны: фейерверки, барабаны и гонги – всё это помогало отогнать их прочь. Ещё можно было поколотить их палками или пожечь полыни – сычуаньский обычай, который практиковала И-Ли. Ещё она покупала магические письмена на миниатюрных бумажках или в серебряных цилиндрах и ставила в каждом дверном проёме белые нефритовые плитки – тёмные демоны не любили их свет. А поскольку ресторан и его обитатели процветали, она не сомневалась, что всё делает правильно.

Сопровождая её несколько раз в неделю, Болд многое узнал о Ханчжоу. Так он узнал, что лучшие носорожьи шкуры продаются у Цзяна, найти которого можно, спустившись от служебного канала к маленькому озеру Чэньгу; самые лучшие тюрбаны – у Кана в Восьмом, на улице Потёртой монеты, или у Яна в Третьем, спустившись по каналу за Тремя мостами. Самый большой выбор книг был на книжном развале под кронами деревьев возле летнего домика в Апельсиновых рощах. Плетёные клетки для птиц и сверчков можно было найти в Проволочном переулке, гребни из слоновой кости – у Фэя, красочные веера – у Угольного моста. И-Ли нравилось знать все места в городе, хотя покупала она только подарки для друзей и своей свекрови. Очень любознательная женщина. Болд никак не мог за ней угнаться. Однажды, идя по улице и пересказывая ему истории, она остановилась, посмотрела на него с удивлением и выдала:

– Я хочу знать всё!

А Киу всё это время тайно наблюдал. И вот однажды ночью, во время прилива месяца восьмой луны, когда река Фучунцзян взметала высокие волны и в городе было полно приезжих, когда ещё не наступил час бить в барабаны под голоса синоптиков, Болда разбудило лёгкое потягивание за ухо, после чего чья-то ладонь плотно прижалась к его рту.

Это был Киу. В руке он держал ключ от их комнаты.

– Я украл ключ.

Болд отнял руку Киу от своего рта.

– Что ты удумал? – прошептал он.

– Идём, – сказал Киу, используя фразу на арабском, которой понукают упирающегося верблюда. – Мы устроим побег.

– Что? Я тебя не понимаю.

– Побег, говорю.

– Но куда же мы пойдём?

– Подальше из этого города. На север, в Нанкин.

– Но мы так хорошо устроились!

– Вот ещё, ничего подобного. Мы здесь не останемся. Я уже убил Сэня.

– Как?!

– Тсс. Нужно успеть разжечь огонь и смыться отсюда до побудки.

Болд, потрясённый, вскочил на ноги и зашептал:

– Почему, почему, почему? У нас всё шло так хорошо, ты должен был сначала спросить меня, хочу ли я в этом участвовать!

– Я хочу сбежать, – сказал Киу, – и для этого мне нужен ты. Мне нужен хозяин, чтобы добраться до места.