— Но как это она забыла взять кровать, ночной столик, вольтеровское кресло и часы? — спросил дворник.

— Ха! Ха! Ха! Она-то забыла? Нет, она оставила эти вещи потому, что они принадлежат Ивану Федоровичу. Ты еще не видел, Яков, как она убрала стены гостиной, пока ты помогал ломовым извозчикам выносить вещи. Она развесила на них все фотографии, какие нашла в ящиках бюро, и все любовные письма и записки, полученные Иваном Федоровичем от разных дам. Те тоже, надо полагать, останутся очень довольны такой выставкой своих писем. Но смотри: вон едет карета! Неужели это уже наши господа приехали?

Наемная карета действительно остановилась перед дачей. Дворник поспешил открыть дверцу. Но вместо ожидаемых господ из кареты вышла молодая девушка, одетая в драповый жакет, с кружевной косынкой на голове. Карета была набита саками и картонками; все переднее сидение было занято большой корзиной, обшитой клеенкой. На козлах, рядом с кучером, стоял большой сундук.

— Это дом господина Герувиля? — спросила приехавшая девушка.

— Да, да! Вы, вероятно, камеристка молодой госпожи? — ответил Иосиф, любезно помогая молодой девушке вынимать из кареты картонки.

— Вы угадали: я — камеристка Дарья. А вы, вероятно, Иосиф, камердинер барина? Будьте добры, прикажите внести вещи в гардеробную. Барыня приедет в одиннадцать часов, и я должна все приготовить к ее приезду.

Пока Дарья расплачивалась с кучером, Яков с Иосифом внесли все вещи в первую комнату. Они ставили у стены последний картон, когда вошла камеристка и пораженная остановилась на пороге.

— Боже мой! Да здесь все пусто… Нет ни одного стула… Я перепачкаю все свои юбки в такой конюшне!

И Дарья с видом отвращения подняла свои юбки с таким ловким расчетом, чтобы показать полосатые чулки и кожаные башмаки с высокими каблуками.

— Боже! Что за княжеская ножка у вас! Понятно, они сотворены не для того, чтобы ходить по такой грязи! — вскричал Иосиф, бывший большим любителем прекрасного пола. — Позвольте мне проводить вас в мою комнату. Там вы снимите ваш жакет и выпьете чашку кофе.

— Охотно, — с любезной улыбкой ответила Дарья, проходя на цыпочках через гостиную.

Видя, что следующая комната была также пуста и грязна, а в третьей, дверь которой была широко открыта, ничего не было кроме кровати без подушек и одеяла, ночного столика и кожаного кресла, опрокинутого вверх ногами, она снова остановилась и вскричала, всплеснув руками:

— Нет, это просто неслыханно! Где же барыня будет спать? Где же она сядет? Здесь нет ни одного стула, ни одного стола… Где же я буду разбирать вещи?.. Не понимаю, как барину могло прийти в голову везти сюда свою молодую жену! Послушать его, так здесь ждало ее очень комфортабельное помещение!

— Вчера еще оно и было таким; но сегодня утром матушка Ивана Федоровича все увезла отсюда. Это целая история! Если хотите, я расскажу вам ее. Но пойдемте: у меня ничего не взято.

Иосиф провел камеристку по длинному коридору и открыл в конце его дверь, ведущую в довольно большую комнату, вид которой оставлял приятный контраст с опустошенной дачей. На окнах висели белые перкалевые занавески, усеянные розами; чехлы из той же материи закрывали кресло и маленькую кушетку, стоявшую у стены. У противоположной стены стояла очень чистая постель, закрытая пикейным одеялом, и большой комод, служивший в то же время туалетом, так как он был покрыт вышитым полотенцем и на нем стояли зеркало, бутылочка одеколона и коробка рисовой пудры и лежали гребешки и щетки. Все эти вещи своим изяществом указывали на то, что раньше служили барину.