|
Девочка была красивая, заботливая и услужливая, и ее очень любили в доме. Затем я снова уехала из Парижа и только через четыре года увидела Виолету. Со мной случилось несчастье. Я простудилась, и мой голос так сильно пострадал, что я должна была отказаться от сцены. Я вернулась в Париж и поселилась в той же комнате, которую занимала раньше. Соседкой моей была тоже бывшая драматическая актриса. Она давала уроки декламации, я — пения. Однажды моя новая подруга, госпожа Пиньоль, обратила мое внимание на то, что у Виолеты чудный голос и что она обещает сделаться красавицей, одним словом, что из нее можно сделать отличную актрису. Мне эта мысль понравилась. Когда Каролина приехала на несколько дней в Париж, я спросила ее не согласится ли она, чтобы мы с Пиньоль давали Виолете уроки пения и декламации. «О, конечно, если ваше доброе сердце подсказывает вам это, так как платить вам за уроки я положительно не могу, — со смехом ответила она, а потом прибавила: сам дьявол внушил мне мысль посадить себе на шею эту девчонку. Тысячу раз я проклинала свою глупость и дорого бы дала, чтобы снова отдать ее туда, откуда взяла». Признаюсь, эти слова внушили мне подозрение, что с этой девочкой связана какая-то тайна, но, конечно, это дело меня не касалось; мы с Пиньоль рассчитали, что Виолета, попав на сцену, вознаградит нас за все хлопоты, и принялись за дело. Виолета оказалась отличной ученицей во всем, что касалось искусства, только наш репертуар ей не нравился. Аглая рассмеялась легким насмешливым смехом.
— Милое дитя, кажется, жаждало оперы или высокой драмы, но должна была довольствоваться опереткой. Она имела успех и если бы не была дурой, то давно уже могла прекрасно устроиться. Во всяком случае, я должна сознаться, что она вполне уплатила нам за все труды и до сих пор чувствует ко мне благодарность. Вот все, что я знаю про Виолету. Что же касается Каролины Видеман, то в настоящее время она здесь, и вы можете сами поговорить с ней. О! Это очень хитрая и бессовестная особа! Я смело утверждаю это. Теперь она хочет взять с Виолеты крупную сумму в возмещение расходов, которых никогда не производила. И свое бесстыдное требование она основывает только на том, что у малютки щедрый покровитель. Ричард Федорович, не прерывая, выслушал длинный рассказ старой актрисы. Но по мере того, как накоплявшиеся данные выясняли возможность того, что Виолета Верни и ребенок, похищенный в Гапсале на морском берегу, одно и то же лицо, болезненная тоска сжимала его сердце. Но он, однако, все еще пытался сомневаться. — А где в настоящее время живет Виолета Верни? — спросил он после минутного молчания. Аглая дала адрес дачи на Крестовском. Ричард Федорович решил немедленно же ехать туда. Ужасная тайна должна быть сегодня же разъяснена. Позвонив у двери дома, полного воспоминаний, Ричард Федорович почувствовал, как дрожь пробежала по его телу. Выйдет он из этого дома, освободившись от отвратительного кошмара или убежденный в ужасной истине — в истине, которая будет смертельным ударом для его любимой жены? Лакей объявил ему, что барин еще не возвращался со службы, а барыня, хотя и дома, но никого не принимает в его отсутствие. — Попросите барыню сделать для меня исключение. Я приехал по важному и неотложному делу, — ответил Ричард Федорович, давая лакею свою визитную карточку. Минуту спустя, он входил в гостиную, где Виолета ждала его с визитной карточкой в руках. На ней было простое белое кисейное платье, стянутое розовым поясом с большим бантом сзади. Рядом с ней на столе лежали цветы, которые она, очевидно, только что принесла из сада. Широкая соломенная шляпа была брошена на кресле. Свежая и молодая, она казалась скорее ребенком, чем женщиной. Ричард Федорович боязливым взглядом окинул девушку. О! Неужели он был слеп? Этот выпуклый лоб, тонкий и прямой нос, черные волосы — все эхо точно было взято у Ивана, а эти задумчивые и печальные глаза и этот маленький ротик с меланхолической улыбкой несомненно принадлежали Ксении. |
