Когда я предложил оплатить сопровождение, дон Висенте сказал мне:

– Не обижайте меня, дон Алесео. Перед вами я и так в неоплатном долгу. Да и капитан де Аламеда сказал, что сделает это с удовольствием, тем более, он и дон Басилио успели подружиться.

Потом пришли донья Пилар и дочери дона Висенте, и разговор перешёл на другие темы. А в десять часов, как и было обещано, прибыл дон Аламеда с десятком конных. Они выглядели намного наряднее наших ребят – красные мундиры, посеребренные мушкеты, сёдла и сбруя, шитые золотом… Но выглядел дон Аламеда достаточно серьёзно, и я заметил, что они с Васей сразу уединились за угловым столом.

В половину одиннадцатого, мы с доном Висенте обнялись, я поцеловал ручки его дамам, а донья Пилар перекрестила меня и сказала:

– Да пребудет с вами Господь, дон Алесео! Небезопасная это дорога, но я верю, что Он не даст вас в обиду. И мою подругу, донью Лису, тоже.

И наш караван отправился в путь – через сокало, через верхние ворота, с тех приснопамятных времён изрядно перестроенные и превратившиеся в небольшую крепость, и далее по смутно знакомой дороге, на которую мы когда-то вышли из горного леса… До парадора "Эль-Фуэрте" – именно так назывался постоялый двор рядом со старой бандитской крепостью – мы дошли часам к трём дня и расположились там на ночлег – ведь до следующего парадора идти было слишком долго.

Мы с Васей, капитаном де Аламеда, и кое-кем из наших ребят съездили в Эль-Фуэрте. Старая бандитская крепость мало изменилась, хоть там теперь и находился небольшой гарнизон. Вася обратил внимание капитана, что кусты и деревья не были вырублены вокруг форта, а патрулирование практически не велось, да и тактика в случае нападения бандитов продумана не была. Капитан передал это коменданту форта; тот, впрочем, не выказал особого рвения, и я подумал, что нужно будет поднять эту тему в Мехико.

Ночлег оказался не очень – хоть мы и ночевали в секции для почётных гостей, кровати представляли из себя топчаны, покрытые тонким соломенным матрасом, одеяла были тонкими, и я подумал, что "в гостях" в Эль-Нидо было удобнее, чем здесь. Кроме того, в Эль-Нидо не было клопов. Один из Васиных ребят взял с собой мазь от насекомых, но здешние кровососы её не просто не испугались – я сам был свидетелем, как какой-то клоп запустил свой хоботок в пролившуюся каплю репеллента.

Второй день ознаменовался проездом мимо поворота на Эль-Нидо, которому, увы, так и не довелось стать нашим. Вскоре после этого, после пыльного и скучного городка Чильпансинго, дорога пошла по совсем уж диким местам; только время от времени попадались индейские деревни, которые, наверное, выглядели примерно так же, как и сто лет назад; единственным отличием были церкви, построенные в некой смеси испанской и индейской архитектуры. Кое-где попадались усадьбы местных помещиков. Парадоры, как правило, находились рядом с последними, и когда я говорил, кто я, нам выделялись самые лучшие комнаты, иногда даже без насекомых, а также без вопросов меняли лошадей. Но, естественно, за всё приходилось платить; хорошо ещё, что серебра у меня с собой было много – я на всякий случай взял с собой часть казны "Золотого Кабана".

На четвёртый день пути, километрах в десяти после выезда из парадора, мы проехали очередную индейскую деревню. Далее дорога поднималась по безлюдному, лесистому склону. Вася сказал мрачно:

– Не нравится мне это…

И приказал пулемётчикам на крышах смотреть в оба. Я подумал, что зря он перестрахуется, но, когда мы выехали из леса, мы увидели дюжины две конных, преграждавших дорогу метрах в ста.