|
Маду? Он подпрыгнул от этой мысли. Позвонить ей. Лучше поехать к ней!.. В очередной раз Даниэль мысленно вскочил на мотоцикл Дебюкера. И тут же одернул себя. Неверный ход: достаточно Маду сказать: «белое», чтобы его отец сказал: «черное». С какой бы стороны Даниэль ни искал союзников, он оставался один. Только он и никто другой должен был столкнуться с высшей властью. И его не предвещающая ничего хорошего тревога росла с каждым ударом сердца. Одно было несомненно: он не может отказаться жениться на Даниэле теперь, когда она ждет от него ребенка. Это дело чести. Он смотрел на нее с каким-то новым почтением. Как представить, что в этом плоском и нежном животе зародилась новая жизнь? Жизнь, которая отчасти была и его жизнью в ней. «Я продолжаю себя. Я повторяю себя. Появляюсь на свет в другом облике!» Его охватила гордость творца. И внезапно Даниэль почувствовал себя на равных с виновником появления на свете его самого. Надо ли ему бояться своего отца, который сам — отец? «Сегодня вечером, после обеда, я попрошу у него десять минут, чтобы поговорить. Как мужчина с мужчиной. Лучше всего в кабинете. И там с ходу скажу ему: так мол и так, нечего обсуждать…» Даниэль распалялся впрок. Все становилось легко, увлекательно, почти весело. Он снова взял руку Дани и сильно пожал, как бы скрепляя договор.
— Справимся! — сказал он. Дани обратила на него полный безграничной благодарности взгляд. Молча она назначила его главой их семьи. Он с серьезностью воспринял эту честь. Как они будут счастливы вместе! Уже не нужно будет скрываться. Господин и госпожа Эглетьер. И сын, который должен родиться! Сын или дочь! Нет, сын, сын! Даниэль вскочил на ноги. От счастья ему не сиделось на месте. — Я угощу тебя вином, — сказал он. — У меня сейчас денег куры не клюют! Смешно, что я продал свои книжки, гитару, чтобы оплатить паскудство, а теперь потрачу эти деньги, чтобы отпраздновать наш союз! Когда, ты думаешь, он родится? Она без колебаний ответила: — В конце января. — Так поздно? — Посчитай сам! Май, июнь, июль… От месяца к месяцу картина становилась более выразительной. Даниэль рос в собственном уважении одновременно с ребенком в животе его матери. В декабре он почувствовал себя невероятно солидным, мужественным, благородным и опытным. — Да, — сказал он. — Все так!.. Как мы его назовем? — Я еще об этом не думала! — Действительно, у нас есть время! Он удивился своей непоследовательности: четверть часа назад он думал уничтожить этого ребенка, а сейчас выбирал ему имя. От чего зависит судьба человеческого существа! Дани тоже встала. Они направились к ограде. Даниэль держал ее за плечи. — А как ты будешь говорить с отцом? — спросила она вдруг. Призванный к порядку, он весь напрягся. Дрожь пробежала у него по позвоночнику. — Не беспокойся, — сказал он. — Сегодня вечером все будет улажено! Я знаю, как надо действовать.
Кароль предупредила, что не будет ужинать дома. Не из-за ее ли отсутствия Филипп такой мрачный? Никогда Даниэль не видел у отца такого сурового лица. Сидя друг против друга за семейным столом, они приступили к поданному на десерт бланманже. Аньес обслуживала их в церковном молчании. Иногда слышалось, как хлопала дверь автомобиля во дворе дома. Чтобы перейти к атаке, Даниэль решил подождать, когда будут поданы фрукты. Филипп положил на тарелку грушу, разрезал ее на четыре части и медленно очищал каждую дольку от кожуры. Жесты его были точны, а взгляд неопределенен. — Что ты делал сегодня днем? — спросил он, не поднимая глаз на сына. — Ничего, — пролепетал Даниэль. |
