«Дженевьева, словно королева среди подданных, не спеша прогуливалась по залам, одновременно расчетливо и повелевающе обозревая людей и экспонаты. Своими карими с зелеными искорками глазами она напоминала ему кошку, оценивающую очередное блюдо. Он почувствовал себя жертвой, когда она замедлила шаг и, увлажняя кончиком языка пухлые губы, окинула его с головы до ног томным взором.

"Господи, словно на мышку", — подумал он.

— Мистер О'Нейл, — вкрадчиво заговорила она, откидывая с лица сверкающий локон.

Светло-коричневые пряди перемежались едва заметными медовыми прожилками, словно вкраплениями золота в руде. Ему захотелось зарыться лицом в эти волосы, впитать их аромат.

— Вы опоздали.

Возвышаясь над ней на добрый фут, он почувствовал себя мелкой сошкой, обязанной преклонить колени в ее присутствии и понести наказание за свою медлительность. Не то чтобы меня это очень волновало, решил он, стараясь не пялиться туда, где тонкая ткань ее платья облегала бедра и пышные груди. Эти груди само совершенство, решил он. Весьма впечатляющие, но без гротесковой чрезмерности. А их форма… ах, никакому скульптору не повторить этих изящных линий…

Сообразив, что она ожидает ответа, он отогнал грязные мысли и невозмутимо улыбнулся:

— Прошу прощения. — Сейчас, наверное, не стоит упоминать о нападении в гостинице. — Я никогда не тороплю события. По крайней мере, когда в деле замешана женщина».

Это был самый умеренный из двусмысленных диалогов, так что я не удивилась, когда к финалу рассказа отношения между ними обострились. В конце концов, отстраненно подумала я, разве появится у Кейди с О'Нейлом реальный опыт отношений, если кто-нибудь из них не погуляет на стороне. И естественно, этот кто-то — мужчина. И кошачьи сравнения в самую точку, потому что Дженевьева эта и есть кошка в течке. Она закончила тем, что, связав О'Нейла в лифте, стала вытворять такое, отчего даже у меня глаза на лоб полезли. Удивительно, как редактор «Американской тайны» оставил все это, хотя я бы соврала, отрицая приятное возбуждение при мысли о том, что вся эта мерзость вышла из-под руки кроткого, любезного…

Лифт?

«Ты же знаешь, что у нас есть лифт», — сообщил мне Уоррен.

Светло-коричневые волосы. Зеленовато-ореховые глаза. Изящная. Красивая грудь.

— А-а-ах! — закричала я, отбросив журнал, будто он мог укусить меня.

Журнал упал рядом с опустевшей тарелкой, и проходившая мимо официантка испуганно посмотрела на меня. Поспешно выложив на стол комок смятых купюр, я схватила пальто и сумочку и бросилась в книжный магазин. Даг по-прежнему терзал «Тетрис» в нашем кабинете, но я была слишком расстроена, чтобы снова поразиться его мастерству.

Все эти взгляды. Шепотки и ухмылки. Теперь все это обрело смысл.

— Они думают, это я! — От моего вопля Даг подпрыгнул второй раз за день. — Дженевьева. Они все думают обо мне как о сексуально озабоченной веревочно-лифтовой садомазохистке.

— А разве это не так? — поднял бровь Даг.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Даг!

Он пожал плечами:

— Подумаешь. По-моему, все очень мило.

— Но я ничего такого не делала. Героиня — это не я.

— Она очень на тебя похожа. Ее имя тоже начинается на «Д».

— Но это не… — Я захлебнулась возмущением.

Даг оценивающе разглядывал меня:

— По правде говоря, ты не можешь их упрекать. По описанию вы просто одно лицо, и все знают, что ты дружишь с Мортенсеном — не говоря уж о том, какая ты ревностная его поклонница и все такое. Кстати, когда они прочитали рассказ, Кейси сделала блестящее замечание, что вы, ребята, вчера пришли сюда вместе.