|
Надо было сваливать, но ноги как будто приросли к земле. А Башка неумолимо надвигался. Никогда в жизни Лёньке так не хотелось, чтобы Макс или начальник Заставы сейчас оказались рядом — только они и могли образумить Башку и поставить его на место. Но Карп вместе с Седым только что зашли в медпункт, а Макс как ушел куда-то с дочерью Седого, так с тех пор не появлялся во дворе. Лёнька со всей ясностью понял, что никто, кроме него самого, ему не поможет. Осознание этого факта что-то перемкнуло у него внутри, и когда Башка оказался перед ним, Лёнька сделал то, чего никак от себя не ожидал: врезал прямым правым в его перекошенный злобой рот. Башка очумело мотнул головой, его лопнувшие губы брызнули красным, но остановить накачанного злобой и ненавистью громилу одним ударом было невозможно. В следующее мгновение Башка всей своей массой врезался в Лёньку, подмял под себя, но не устоял на ногах и вместе с ним грохнулся на землю. Все завертелось у Лёньки перед глазами, а удары посыпались на него со всех сторон. Иногда в пределах досягаемости возникала разбитая рожа Башки, и тогда он бил в ответ: кулаком, локтем, коленом, а когда руки и ноги попадали в тиски противника, не раздумывая, пускал в ход зубы. Рядом что-то кричали, но Лёнька не разбирал слов. Он оглох на одно ухо, подбитый правый глаз закрылся и почти ничего не видел, но Лёнька отчаянно сопротивлялся: извивался змеей, кусал своего врага, бил и царапался. Наконец их оторвали друг от друга и растащили в стороны. Лёнька едва держался на ногах, и то лишь благодаря брату Саньке, подставившему ему свое плечо. Голова гудела, как пустой котел, по которому врезали палкой. Но с трудом сфокусировав взгляд на своем противнике, Лёнька с удовлетворением отметил, что в лепешку расквасил Башке губы, расцарапал лицо и прокусил мочку уха, отчего всю его щеку залило кровью. Пусть он не победил врага, но дал ему достойный отпор. И если понадобится, сделает это еще раз. Глава 6 ЛИКИ СМЕРТИ В медпункте по-прежнему стояла тишина, но в тамбур из-за неплотно прикрытой двери процедурного кабинета просачивалась узкая полоска света. Продолжая сердито сопеть — а может, это была возрастная одышка, Карп подошел к двери и резким рывком распахнул ее. Седой двинулся следом, но наткнулся на спину друга, соляным столпом застывшего на пороге. — Карп, ты… — начал кормщик, но проглотил окончание фразы. Вернее, начисто забыл о ней, увидев отрывшуюся из-за плеча начальника Заставы невероятную, но от этого не менее страшную картину. На полу посреди кабинета в луже крови лежал на спине Сергеич. Одну руку он откинул в сторону, другая, согнутая в локте, застыла возле головы. Правый глаз отблескивал из-под очков, а из левой глазницы сквозь разбитое стекло и оправу торчала стальная рукоятка хирургического скальпеля. — Он… — Мертв, — Карп все-таки вошел в кабинет, быстро глянул из стороны в сторону и снова перевел взгляд на неподвижно лежащего на полу доктора. В отличие от своего товарища Седой никак не мог прийти в себя. — Как же это? Он что, убил себя? — Тогда сначала бы очки снял. Воткнуть что-то себе в глаз сквозь стекло довольно трудно. — Так, значит… — Седой замолчал на полуслове. Он совершенно не представлял, что это значит. Однако Карп, как и положено начальнику Заставы, быстро разобрался в ситуации. — Его убили, — отрезал он. — Убили? — механически повторил Седой, но Карп не стал отвечать на очевидный вопрос. |
