— Из охотников?

В его глазах горели озорные искорки. Он шутил с ней.

— А, так ты имеешь в виду, из индейцев.

Он рассмеялся. Она не стала обращать на это внимание. У людей бывает странное чувство юмора.

— Я охотилась с отцом, — сказала она наконец, — с тех пор как мне исполнилось пять. Тогда он впервые забрал меня с собой.

— Забрал?

— Ну, я имею в виду… в дикую природу, на несколько месяцев. Не помню точно, на сколько. — В голове всплыл образ отца, большого, сильного.

— А мать? — спросил он.

— Она была из индейцев, да. Догриб.

Он ждал, пока она скажет что-то еще, но Тана молчала. В голове кружили нежеланные, неумолимые воспоминания о матери.

— Ну, — сказал он, помолчав еще какое-то время; он даже начинал ей нравиться за попытки ее отвлечь, — я так понимаю, тебе доводилось видеть жертвы животных. Тебе не кажется, что с этим убийством… что-то не так?

— Не так?

— Оно какое-то… странное. Нетипичное.

— Никогда не видела убитых ими людей. По-моему, это само по себе ненормально.

— Ты знаешь, почему это место назвали Долиной Безголовых?

— Уверена, ты мне об этом расскажешь.

— В двадцатых годах в нескольких милях отсюда нашли двух старателей. Сидели, прислонившись к утесу, вот как мы сейчас. Полностью одетые, обутые, сумки, молотки, оружие — все при них. Одна беда — голов нет. Просто нет, и все. Только два туловища в такой позе, будто заняты болтовней. А в сумках полно алмазов.

Она повернулась к нему.

— А потом-то нашли головы?

— Не-а.

— Их отрезали, что ли?

— Оторвали. Начисто. Тела не тронули, вырвали головы вместе с шеями, и все.

Она сглотнула и хрипло сказала:

— Легенды. Выходят за пределы реальности, которая их породила.

— Хрен знает, может, и легенды. Только в эту долину лучше не соваться. Вообще в эти скалы. Не знаю, как объяснить, это просто чувствуешь. Даже летом. Прижмешь ладонь к камням и чувствуешь. Оно как будто просачивается в себя. Черная хрень. Ледяная хрень.

— Не ведусь я на твои суеверия, Ван Блик.

Он фыркнул.

— Я достаточно прожил в Центральной Африке, в глухих, мрачных местах, чтобы понять — есть что-то кроме того, что мы видим. Вдали от цивилизации, в Конго, например… ты можешь пересечь границы доступного.

— Что ты делал в Африке?

— В алмазных шахтах работал. На Де Бирс. Охранником.

— Вот с чего ты начинал — с Де Бирс?

— Ну да. Работал на руднике Снэп-Лейк.

— А потом тебя Бландт сюда затащил? Заманил?

— Можно и так сказать.

— А он не боится, что взял на работу шпиона из Де Бирс?

Он хрипло, гортанно рассмеялся.

— В нашем деле все боятся шпионов, констебль. Алмазы же. Канадские, самая твердая валюта. Меня Бландт поэтому так сразу и нанял управлять лагерем, еще до того, как получил разрешение на шахту. Те залежи кимберлита, куда он хочет пробраться, — если интересуешься этой темой, то знаешь, — одни из самых крупных на Севере. Скоро тут все поменяется.

Ну да, начиная с ледяной дороги в январе.

Против воли Тану вновь захлестнули мысли о кольце с крошечным бриллиантом, которое она носила на цепочке под униформой, о бесполезности всего этого.

Где-то часа в три утра батарейки в фонаре Ван Блика сели, и Тана включила свой. Температура понизилась еще больше.

Тана радовалась ушам ондатровой шапки, большому капюшону парки, теплому термобелью, утепленным водонепроницаемым штанам.