– Ты сильно не храбрись. – посоветовал старик. – Слаб еще. Перелазь на печь, и отлежись до солнца. А вот если по нужде, так ступай, нечего новы портки поганить.

    – Какая нужда на голодное брюхо? – искренне удивился Микулка, с трудом перелезая на печь.

    Что за сладкое чувство, лежать вот так на боку, слушать как за окном студеный ветер плюется снежными хлопьями. Хорошо! Тепло и приятно. Только ветер подвывает в трубе, да филин щелкает клювом, выискивая что-то в перьях. Или кого-то.

    – Так ты и не сказал, отчего тебе среди своих места нету. – нарушил тишину старик.

    – А вежливый человек второй раз не спросит, коль сразу не ответили.

    – Соплив ты еще больно, вежливости меня учить. Не я у тебя в гостях. Может ты вор какой, а то и вообще душегуб-головник.

    – Какой из меня вор!

    – Так отчего тогда с деревни ушел?

    – А оттого, что байстрюк я! – неожиданно сорвался на слезу Микулка. – И незнамо чей сын.

    – А мамка что говорит? Она-то батьку твого должна бы знать. Ну хоть видеть. Если не во хмелю была. Да ты на хмельного дитятю не больно похож. Разве что худоват.

    – А она все одно твердит… – махнул рукой паренек. – Герой, говорит, твой батька. Герой, каких свет не видывал. От муж ее за это бивал… Ну бивал… Пока сам дубу не врезал, спьяну в колодезь ухнулся. Рыбам на смех.

    И остались мы вчетвером. Я ведь младший сын, у мамки от мужа еще двое. Старшие братья меня стали при всех геройским сынком кликать, так и вся деревня переняла.

    – А кто ж твою мамку за язык-то тянул? Мало ли чего в жизни станется… Любовь такая штука. А тут еще и герой, коль не врет. Ну и скрыла бы от людей, что дите не от мужа.

    – Да как тут скрыть! Волосы у меня вон какие! – шмыгнул носом Микулка.

    – Волосы как волосы. Разве что грязные.

    – Рыжие! – пояснил паренек. – А у нас в роду у всех русые. И у мамки, и у мужа ее, и у деда.

    – Кхе… Вот уж незадача. – невольно улыбнулся старик. – Так значит мамка тебе про отца ничего не рассказывала?

    – Наоборот, все уши прожужжала. Говорит, что был он то ли князем, то ли витязем великим. Но то что герой, так это точно.

    – Так уж и князем? Ну хватил! Небось, когда с ним встречалась, ей не до происхождения было.

    – Вот так и братья, и в деревне все смеются. Не верит никто. А по чести сказать, я и сам не верю. Где же видано, чтобы княжий сын в угарной землянке полбу глотал?

    – Мало ты видывал. Отец небось о тебе ничего и не знает. Если и правда, что князь, так он помер давно. Да и зачем ему байстрюк, если и жив?

    – Ваша правда. Вот потому и ушел я. Мало что ли насмешек наслушался? А еще, как назло, силы в моих руках поменьше, чем у парней в деревне. То и смеются… Пойдем, говорят, на реку кулаками биться. А какой из меня боец? Нос в миг расшибут, ухи в лопухи расквасят, а ребра потом месяц болят. Ну, хлопцы и гогочут потом.

    – А почему братья за мать не вступились, когда печенеги наехали?

    – Так она нам кричала, что бы мы в лес схоронились.