|
Все, что ему остается, – это покрепче ухватиться за опорный леер и выровнять дыхание – ни звука от белоголовых американос. Нестору до кошмарного слышно собственное сердце ШМЯК, колотящееся под полицейской рубашкой. Тише тише тише ну и что ну и что ну и что он следит за очертаниями ШМЯК городского центра, поднимающимися все выше навстречу поспешному катеру, проскакивающему все новые и новые «лулу», как зовут копы прогулочные лодки, накупленные и гоняемые туда-сюда по бухте бестолковыми обывателями загорающими ШМЯК слишком жирными слишком голыми, слишком измазанными в солнцезащитных ШМЯК кремах с тридцатой степенью защиты, и эти лулу пролетают мимо вмиг, будто катер отбрасывает их назад.
– Господи Иисусе! Нестора едва не подкидывает. Со своего места прямо ШМЯК позади офицеров он видит, как над плечом сержанта Маккоркла возникает его большой палец. И он ШМЯК тычет им назад, в сторону Нестора, и, не поворачивая головы – он смотрит прямо вперед, – говорит офицеру Кайту: – Ему неоткуда ШМЯК знать, Лонни. Он никогда, блядь, не был на Кубе. В глаза ее, блядь, не видел. ШМЯК Ему вообще… неоткуда… знать, бля. Лонни Кайт не отвечает. Похоже, Нестор ему по душе… и он выжидает, к чему все идет… а силуэт города растет… растет над горизонтом. Вот и ШМЯК сама эстакада Рикенбакера, пересекающая бухту от города до Ки-Бискейна. – Ладно, Нес-тер, – говорит Маккоркл, по-прежнему показывая Нестору лишь затылок. – Это ты не знаешь. Тогда ШМЯК расскажи нам, что ты знаешь, Нес-тер. Это можно? Просвети нас. Что ты там ШМЯК знаешь? Сейчас же вставь «сарж»! – Ладно вам, сарж, я не ШМЯК в таком смысле… – Знаешь ты, какой сегодня день? ШМЯК. – День? – Да, Нес-тер, сегодня особенный день. И какой же сегодня особенный день? Знаешь ты? ШМЯК. Нестор понимает, что мясистый рыжеватый американо над ним глумится, и мясистый рыжеватый американо понимает, что Нестор это понимает, но он, Нестор, не смеет ни единым словом выдать, что ему ШМЯК все ясно, потому что он знает и другое: мясистый рыжеватый американо провоцирует его на следующую дерзость, чтобы разделаться с ним уже по-настоящему. Долгое молчание – наконец Нестор говорит как можно ШМЯК простодушнее: – Пятница? – Пятница, и все? А ничего более важного, чем просто ШМЯК пятница, про сегодня ты не знаешь? – Сарж, я… Сержант Маккоркл повышает голос, перебивая Нестора: – Сегодня сраный день рождения сраного Хосе Марти ШМЯК, вот что у нас сегодня, Камачо! Ты почему этого не знаешь? Лицо Нестора горит от ярости и стыда. :::::: Он смеет говорить «Сраный Хосе Марти»! Хосе Марти – самая почитаемая фигура в кубинской истории! Освободитель, Спаситель! «Сраный день рождения» – сугубая мерзость! – и «Камачо»: чтобы без промаха залепить эту мерзость Нес-теру в лицо! И сегодня никакой не день рождения Марти! Его день рождения в январе – но я не осмелюсь спорить даже об этом!:::::: Лонни Кайт говорит: – Откуда вы это знаете, сарж? – Что знаю? – Что сегодня ШМЯК день рождения Хосе Марти? – Я внимательно слушаю на занятиях. – Да? На каких занятиях, сарж? – Я ходил ШМЯК в Майами-Дейд-колледж, по вечерам и по выходным. Закончил два курса. Получил диплом. – Да? – Вот да. Теперь ШМЯК я поступаю во Всемирный университет Эверглейдс. Хочу настоящий диплом. Я не собираюсь делать здесь карьеру, понимаешь, быть копом. Будь я канадцем, я бы об этом только и мечтал. |
