Потому что он ждал не этого монстра.

– Тогда вперед, – сказал он.

…

Наступила странная тишина.

– Что? – переспросил монстр.

Конор скрестил руки на груди.

– Я сказал «тогда вперед».

На мгновение монстр умолк, а затем с рыком ударил кулаками по дому. Потолок прогнулся под его натиском, и на стенах появились огромные трещины. Комната наполнялась ветром, и воздух разрывали гневные вопли дерева.

– Кричи, сколько хочешь, – невозмутимо пожал плечами Конор. – Видал и похуже.

Монстр зарычал еще яростнее и пробил окно, разломав раму, кирпичи и разбив стекло. Огромная, витая, смолистая рука крепко схватила Конора и оторвала от пола.

Она вытащила его из комнаты в ночную тьму, подняла высоко над садом и держала на фоне луны, и ее пальцы сжимали ребра Конора так, что ему было трудно дышать. В открытой пасти монстра виднелись корявые зубы из твердого, сучковатого дерева, и Конор чувствовал на себе его порывистое горячее дыхание.

С секунду было тихо.

– Ты правда не боишься? – спросил монстр.

– Нет, – ответил Конор. – По крайней мере, тебя.

Монстр сощурился.

– Будешь, – сказал он. – В конце.

Монстр разинул пасть, чтобы съесть его заживо, и это было последним, что запомнил Конор.

Завтрак

– Мам? – позвал Конор, заходя в кухню. Он уже знал, что ее здесь нет – не было слышно кипящего чайника, а она всегда ставила его по утрам. Но последнее время он часто звал ее, в какую бы комнату ни заходил. Конор не хотел напугать маму, если она заснула там, где вовсе не собиралась ложиться.

На кухне ее не было. Значит, она все еще в постели. Значит, Конору придется самому готовить завтрак, и к этому он уже привык. Хорошо. Даже отлично, особенно в это утро.

Он подошел к мусорной корзине и выбросил пакет, который принес с собой, прикрыв его сверху другим мусором, чтобы он был не так заметен.

– Вот так, – в пустоту сказал Конор. Затем кивнул сам себе и добавил: – А теперь завтрак.

Немного хлеба в тостер, хлопьев в миску и сока в стакан – и готово. Мальчик уселся за маленький кухонный стол. У мамы был свой хлеб и свои хлопья, которые она купила в магазине диетических продуктов в городе. К счастью, Конора их есть не заставляли. Вкус у них был такой же удручающий, как и вид.

Конор взглянул на часы. Выходить через двадцать пять минут. Он уже был одет в школьную форму, а собранный рюкзак ждал его у входной двери. Все это Конор делал сам.

Он сел спиной к окну над раковиной, которое выходило на их маленький сад, железнодорожные пути, церковь и кладбище.

И тисовое дерево.

Конор отправил в рот еще одну ложку хлопьев. Их хруст был единственным звуком, нарушавшим тишину.

Это был сон. Чем еще это могло быть?

Сегодня утром, едва открыв глаза, он первым делом взглянул на окно. Конечно, оно было на месте, абсолютно целое и вовсе не разбитое. Ну конечно. Только ребенок мог поверить в то, что это произошло, в то, что дерево – ну вы подумайте, дерево, – спустилось вниз по холму и напало на дом.

Тогда Конор слегка посмеялся, подумав о том, как все это глупо, и встал с кровати.

Под ногами что-то захрустело.

Каждый сантиметр комнаты был укрыт короткими, острыми листьями тиса.

…

Конор жевал хлопья и старался не смотреть на мусорную корзину, в которой спрятал полный пакет листьев, собранных им с утра.

Ночь была ветреная. Очевидно, они влетели в комнату через открытое окно.

Очевидно.

Он доел хлопья и тост, допил сок, сполоснул посуду и поставил в посудомойку.