|
Зрение вернулось, хотя свет по-прежнему ошеломлял. Он увидел пару десятков деревянных хижин, обмазанных высохшей глиной или заросших мхом, с крышами, где трава росла так же густо, как на земле. Мелькнул засеянный кукурузой участок, перед которым встали бы на колени фермеры Фаунт-Рояла. Две собаки — серая и темно-коричневая — подошли обнюхать ноги Мэтью, но после окрика доктора бросились прочь. То же случилось со стайкой голых коричневых ребятишек, сунувшихся к бледнокожему пациенту, — они унеслись прочь, визжа и подпрыгивая.
Мэтью заметил, что почти все мужчины — такие же узколицые, тощие и с пучком волос на лысой голове, как доктор, — были почти голыми, но женщины облачены либо в оленьи шкуры, либо в ярко окрашенные одежды, вроде бы сплетенные из хлопка. Некоторые из них предпочитали оставлять грудь обнаженной — от такого зрелища жители Фаунт-Рояла попадали бы в обморок. Ноги у всех были либо босы, либо обуты в сшитые оленьи шкуры. Многих мужчин украшала изобретательная синяя татуировка, и некоторых из старших женщин — тоже. Татуировки имелись не только на лице, но и на груди, на руках, на бедрах и — предположительно — на всех других местах. Настроение было карнавальное. Взрослые ликовали, как дети, а дети — которых было много — как мелькающие белки. Живности тоже было достаточно: свиньи, куры, лающий хор собак. Доктор подвел Мэтью и Рэйчел к хижине, расположенной посередине деревни, отвел в сторону шкуру, украшенную тиснением, предлагая войти, и сопроводил гостей в прохладное, тускло освещенное помещение. Свет давали небольшие огни, горевшие в глиняных плошках с маслом, расставленных по кругу. Лицом к этому кругу, на возвышении, установленном на трех деревянных ножках и укрытом звериными шкурами, сидел, скрестив ноги, человек. При виде этого человека Мэтью застыл как вкопанный. У него отвисла челюсть и зубы чуть не выпали — так он был потрясен. Человек — явно вождь, губернатор, властитель, или как там его называли, этой деревни — был одет в набедренную повязку из оленьей кожи, едва прикрывающую гениталии. Но это было уже привычно. А потрясло Мэтью то, что на голове у вождя находился длинный, белый, туго завитый судейский парик, а грудь покрывал… «Я сплю! — подумал Мэтью. — Не в своем уме надо быть, чтобы вообразить такое!» …шитый золотом камзол магистрата Вудворда. — Пата не. — Доктор жестами показал Мэтью и Рэйчел, что надо войти в круг, а потом сесть. — Оха! Оха! Рэйчел повиновалась. Мэтью попытался опуститься, но боль ударила в ребра, и он с перекошенным лицом схватился за глиняную повязку. — Уг! — провозгласил вождь. У него было узкое лицо с длинной челюстью, вытатуированные круги на обеих щеках, татуировки на руках, как голубые лианы, и они же покрывали кисти. Кончики пальцев выкрашены в красный цвет. — Се на оха! Паг ке не су на оха сау папа! Повелительный голос заставил доктора действовать — то есть схватить Мэтью за правую руку и выпрямить. Увидев это, Рэйчел подумала, что вождь хочет, чтобы и она встала, но как только она попыталась это сделать, доктор довольно решительно посадил ее на место. Вождь встал на своем помосте. Ноги от колен до босых ступней покрывала татуировка. Он поставил руки на бедра, глубоко посаженные глаза вперились в Мэтью с серьезным выражением, как того требовало высокое положение их обладателя. — Те те вейа, — сказал вождь. Доктор отступил, пятясь, и вышел из хижины. Следующие слова были обращены к Мэтью: — Урн та ка па пе не? Мэтью только покачал головой. Он видел, что драгоценный камзол Вудворда на вожде расстегнут, и грудь тоже украшают татуировки. Хотя у чужого народа трудно определить возраст, Мэтью подумал, что вождь молод, всего на пять-шесть лет старше его самого. |
