— Твой ребенок не может не быть красивым, мартышка, — пробормотал Бью. — У меня складывается впечатление, что ты собираешься остаться в Нью-Йорке навсегда. Это так?

— Думаю, что так, Бью.

— Я очень рад, что все у тебя складывается удачно.

Бью искренне радовался за Катарин, но в глубине души был слегка разочарован.

— А как я сама рада!

Они проговорили еще около получаса. Бью рассказал ей о своих новостях, немного посплетничал насчет старых знакомых, с которыми он встречался во время последней поездки в Беверли-Хиллз, и развлек Катарин несколькими забавными анекдотами, насладившись, как всегда, ее звонким ангельским смехом. Он обещал перезвонить ей через несколько дней, после чего Катарин положила трубку, опустила голову на подушку и снова обратилась мыслями к Ванессе. «Моя маленькая фея, — думала Катарин, — моя золотая и сияющая, как новая монетка. Ей безумно понравилось то бриллиантовое сердечко, которое было на мне в пятницу. Надо будет купить ей такое же. Поеду к «Тиффани»…

Она вздрогнула, отвлеченная от своих мыслей дребезжанием телефона, и схватила трубку.

— Алло?

— Привет. Это я, Никки.

Катарина рассмеялась.

— Я узнала тебя, Никки. Неужели ты мог подумать, что я не изучила твой голос за двадцать три года?

Помолчав немного, Ник сказал взволнованным голосом:

— Я уже сто лет пытаюсь дозвониться до тебя. И я…

— Что случилось, Никки? — перебила его Катарин, которой было хорошо знакомо прозвучавшее в его голосе волнение. Но он предпочел не отвечать на ее вопрос.

— Ты не сочтешь это вторжением, если я поднимусь к тебе? Я здесь, в вестибюле. Или, если у тебя кто-то есть, не могла бы ты спуститься на минутку? Важное дело.

— Я сейчас одна. Поднимайся, пожалуйста.

Телефон разъединился. Катарин с беспокойством некоторое время смотрела на него, гадая, что могло так взволновать Ника, а потом вскочила и, подбежав к туалетному столику, провела щеткой по волосам, оправила юбку и надела жакет. Торопливо пройдя в гостиную, она отыскала свои туфли под письменным столом и успела сунуть в них ноги как раз в тот момент, как Ник постучал в дверь номера.

Катарин впустила его, взяла перекинутое через руку пальто и повесила на стул.

— Прости, что я так внезапно нагрянул, — сказал он, чмокнув ее в щеку, — но, не сумев до тебя дозвониться, я решил бежать сюда сам. — Он прошел на середину гостиной и обернулся к Катарин. — Я подумал, что ты можешь собраться куда-нибудь на обед, и решил перехватить тебя до ухода. — Ник покачал головой. — Только что я получил скверное известие.

— Что случилось? — спросила Катарин, падая в кресло.

— Примерно полчаса назад мне позвонил Франческин деверь, Нельсон Эвери. Он проводил уик-энд в Виргинии вместе с нею и с Гарри…

— Нет, только не Франки! Если с ней что-то слу…

— Нет-нет, — торопливо перебил ее Ник. — Это Гарри-сон. Сегодня после полудня у него был сердечный приступ. Сейчас он находится в «Бисездей», и Франки тоже там с ним. Она просила Нельсона позвонить мне.

— О, Ник, это ужасно. Он — очень плох?

— Да. За последние два года у него уже была пара серьезных приступов, а моложе он за это время не стал. Я постоянно забываю, что ему уже далеко за шестьдесят, он всегда чертовски хорошо выглядел для своего возраста.