— Эндер, получается, что Пипо и Либо умерли зря?
Эндер прекрасно расслышал настоящий вопрос: «И я тоже терплю все это зря?»
— Могу придумать множество вариантов хуже этого. Человек, умирающий из‑за того, что не способен убить…
— А как насчет человека, — спросил Миро, — который не может убить, не способен умереть, да и жить тоже не в состоянии?
— Не обманывай себя, — отозвался Эндер. — Придет время — и сбудется и то, и другое, и третье.
Миро улетел на следующее утро. Прощание было тяжелым. И многие недели после этого Новинья не могла жить под собственной крышей: в доме слишком остро ощущалось отсутствие старшего сына. Да, она всем сердцем согласилась с Эндером, да, Миро необходимо уехать, и все равно невыносимо отсылать свое дитя. Эндер думал: «Интересно, было ля моим так же плохо, когда меня увезли? Скорее всего, нет. И на возвращение они тоже не надеялись». Ну что ж, он уже любил детей другого человека больше, чем его родители своих собственных. Да, он отомстит им за пренебрежение. Он покажет им три тысячи лет спустя, каким должен быть настоящий отец.
Епископ Перегрино обвенчал их в маленькой часовне при кабинете. По расчетам Новиньи, она вполне успевала родить еще шестерых. Если они поторопятся. И они с удовольствием принялись за дело.
Но до свадьбы произошли еще два важных события. Одним прекрасным летним днем Эла, Кванда и Новинья принесли ему результаты исследований и выкладки: жизненный цикл и структура общества у свинксов, отношения между самцами и самками, приблизительная реконструкция их образа жизни до того, как Десколада привязала их к деревьям, которые прежде были всего лишь средой обитания. А у Эндера понемногу складывалось собственное мнение о том, что есть свинксы и особенно чем был Человек, прежде чем вступил в жизнь, полную света.
Всю неделю, что он писал «Историю Человека», Эндер жил среди свинксов. Мандачува и Листоед читали отрывки, обсуждали их с Эндером, он писал и переписывал, пока наконец не решил, что книга окончена. В тот день он собрал всех, кто работал со свинксами: семью Рибейра, Кванду и ее сестер, рабочих, ставивших для свинксов чудеса техники, ученых‑монахов из ордена Детей Разума, епископа Перегрино, мэра Босквинью, — и прочел им книгу. Это продолжалось недолго — чуть больше часа. Они сидели на склоне холма в густой тени дерева Корнероя. Чуть правее в небо поднимался зеленый росток (уже три метра в высоту) — Человек.
— Голос, — сказал епископ, — вы чуть не обратили меня в свою веру.
Остальные, не столь искушенные в красноречии, не нашли слов ни тогда, ни потом. Но с этого дня они знали, кто такие свинксы, так же как читатели «Королевы Улья» понимали жукеров, а читатели «Гегемона» узнавали человечество с его вечной жаждой величия, с его подозрительностью и одиночеством.
— Вот зачем я позвала тебя сюда, — кивнула Новинья. — Я мечтала когда‑то написать эту книгу. Но написал ее ты.
— Да, я сыграл в этой истории роль, которую никогда бы не выбрал себе сам, — ответил Эндер. — Но твоя мечта сбылась, Иванова. Твоя работа сделала эту книгу возможной. Ты и твои дети дали мне силы написать ее.
Он подписал ее так, как подписывал две предыдущие: «Голос Тех, Кого Нет».
Джейн распространила книгу по анзиблю через световые годы на все планеты Ста Миров. А вместе с ней она унесла текст Договора и снимки, сделанные Ольядо: подписание и сцену перерождения Человека. И на каждой планете она подбрасывала по экземпляру людям, которые, по ее мнению, должны были заинтересоваться этим. Копии пересылались как послания от компьютера к компьютеру, а потому, когда Звездный Конгресс узнал о появлении книги, она уже разошлась слишком широко, и ее невозможно было игнорировать. |