«Оно там! – подал голос иррациональный страх. – Беги, беги, пока не поздно!»

– Ну уж нет, – процедил Егор и опустил пальцы в трещину. Пусто. Он нагнулся, просунул в каменную тумбу кисть.

Второе Я, боявшийся темноты и веривший в привидений ребенок, зажмурился, ожидая, что вот-вот острые клыки вопьются в плоть.

– Еще немного…

Рука по локоть ушла в трещину. Пальцы нашарили затянутый в пленку предмет.

– Есть! – воскликнул мальчик.

И оно схватило его за кисть.

На этот раз он не завизжал. Лишь выпустил из легких воздух и дернулся назад. Существо-из-постамента крепко держало его, тянуло к себе, и он вжался лицом в ступню пионерки. Прикосновение к нагретому гипсу отрезвило, странным образом придало сил. Он снова рванулся, и то, что сидело под статуей, отпустило его. Егор полетел назад, успел почувствовать, как нога проваливается куда-то в пустоту. Он рухнул на груду веток, и земля поглотила его.

На площадь выбежал Ревякин.

– Что ты наделал, идиот?

– Я? – недоуменно спросил Генка, вылезая из ниши в постаменте. – Я только держал его за руку, как договаривались. А где он? Смылся?

Генка ойкнул, увидев открытый канализационный люк, раньше замаскированный ветками.

– Он что?.. Вот блин!

Приятели встали над люком.

– Казотов! Не дури, отзовись! Мы не хотели…

Ревякин достал карманный фонарик и посветил вниз. Луч расплескал темноту, обнаружив дно. Пролетевший не меньше четырех метров Егор лежал лицом вниз с вывернутыми под пугающим углом руками и ногами.

– Казотов! – отчаянно вскрикнул Генка. – Ты живой? Скажи, что ты живой!

– Мертвый наверняка. Ревякин был бледным как мел, но его голос звучал ровно: – Пошли отсюда, быстро!

– Что? – не понял Генка. – Куда?

– По домам, – прошипел Ревякин. – Мы ничего не видели, расстались на въезде в Южный. Куда делся, не знаем. Понял?

Генка мотал головой, по трясущимся щекам бежали слезы.

Ревякин сжал его плечо, вдавил ногти в кожу.

– У тебя папка сидел?

– Д-да…

– Брат сидит?

– Д-да…

– Хочешь к брату?

Генка замотал головой сильнее.

– Тогда слушай меня, Полено! Быстро! Домой!

И Полено повиновался.

* * *

Когда Егор очнулся, окончательно стемнело. Он вырыл лицо из листвы, покрывающей дно колодца толстым одеялом. Закашлялся. Пришло осознание того, что с ним случилось. Первым чувством было облегчение: никакого монстра в Южном нет, это дурак Генка обогнал его короткой дорожкой и устроил засаду. В результате он упал в канализацию и чудом не свернул себе шею. Все обошлось, теперь ребята помогут ему выбраться. А там уж он подумает, стоит ли с ними дружить.

Егор сел и ощупал себя. На лбу обнаружилась шишка, которая при нажатии заставила его издать протяжный стон.

А вот потрогав ногу, он уже вскрикнул в голос. Не сломана, но, вполне возможно, вывихнута.

«Мама меня убьет», – подумал Егор, представив, как явится домой, грязный, побитый, хромающий.

«А надо бы убить Ревякина и Поленова. Где они, кстати?»

Он задрал голову к фиолетовому кругу вверху и позвал:

– Пацаны! Долго вы там! Я сам не вылезу!

Стены каменной трубы впитали крик, приглушили его. Листва, спасшая жизнь, зашуршала.

– Ой-ой! – Егор вскочил, заныл от резкой боли. Подтянул под себя раненую стопу и вновь заорал:

– Саня! Гена! Это уже не смешно! Я ногу сломал!

Кажется, внизу его слышали лучше, чем наверху.