К, задумчиво изучал Малони, размышляя над этим предположением, и наконец сказал:

— Никакой он не шишка.

— Я попросил бы! — оскорбленно воскликнул Малони.

— В любом случае, — сказал О'Брайен, — он слишком долговязый.

— Для гроба? — спросил Гауд, и Малони снова содрогнулся.

— Нет, для костюма.

— Можно отпустить брюки.

— Вообще на меня очень трудно подогнать одежду, — сказал Малони. — Правда, джентльмены, я бы не хотел, чтобы у вас возникали из-за меня какие-либо проблемы. Если костюм мне не подойдет…

— Он ему подойдет, — очень тихо и зловеще сказал К.

— Да он треснет на нем по швам.

— Ему только долететь до Рима.

— Не надо было упускать того типа, — сказал О'Брайен Гауду. — Костюм был сшит специально для него.

— Он вдруг выскочил из машины, — сказал Гауд и беспомощно развел руками. — Что же мне было делать? Гнаться за ним по Четырнадцатой улице, когда самолет вот-вот улетит? — Он пожал плечами. — Ну, мы и схватили первого попавшегося. — Оценивающе осмотрев Малони, он сказал:

— Тем более, по-моему, из него получится вполне нормальный покойничек.

— Нужно было подыскать кого-нибудь поменьше ростом, — раздраженно сказал О'Брайен.

— Не было там никого поменьше ростом, на том углу, — сказал Гауд и тяжело вздохнул. — Кажется, я бы выпил немного шнапсу.

— Сейчас не до шнапса, — сказал К.

— Верно, — сразу согласился Гауд, — сейчас не до шнапса. Где костюм, О'Брайен?

— Ступай принеси костюм, — сказал О'Брайен мужчине, который предлагал всем шнапс.

Тот покорно направился в соседнюю комнату, бросив через плечо:

— Он ему не подойдет.

Остальные молча сидели, ожидая, когда он вернется. Лысый водитель чистил ногти длинным лезвием ножа. Что за жуткая привычка, брезгливо подумал Малони.

— Как вас зовут? — спросил он водителя.

— Питер, — ответил тот, не отрываясь от своего занятия.

— Очень рад с вами познакомиться.

Водитель только коротко кивнул, словно находил бесполезным пускаться в разговоры с человеком, которому вскоре предстояло умереть.

— Послушайте, — сказал Малони, обращаясь к К. — я действительно не хотел бы стать покойником.

— У вас нет выбора, — сказал К. — У нас нет иного выхода, а следовательно, его нет и у вас.

Это звучало достаточно логично. Малони был восхищен логикой, но отнюдь не самой мыслью.

— Все же… мне всего тридцать шесть лет, — сказал он, убавив себе два, нет, почти три года.

— Порой машины сбивают даже маленьких детишек, — сказал Питер, продолжая чистить ногти. — Подумайте о них.

— Я им очень сочувствую, — сказал Малони, — но сам я надеялся дожить до почтенного возраста.

— Надежда — хрупкая вещь, имеющая свойство разбиваться, — произнес К., с таким видом, словно он цитировал какое-то произведение, но Малони не мог его припомнить.

Гравер вернулся в комнату, неся на плечиках черный костюм.

— Рубашку я оставил, — сказал он. — Она определенно ему не подойдет. Какой размер рубашек вы носите? — спросил он Малони.

— Пятнадцатый, — сказал Малони.