Зама сумел обеими руками ухватиться за леску, но даже вдвоем они вряд ли смогли бы помешать большой рыбе уйти. Леска, елозя по борту, шипела от напряжения, и парни чувствовали, с какой силой ее тянет зубан.

– Ради Христа, смочи ее! – крикнул Джим, и Мансур зачерпнул за бортом полное ведро и вылил воду ребятам на руки и на шипящую леску. Когда лески коснулась вода, поднялся столб пара. – Мансур, живее, живее! Привяжи второй конец!

Мансур действовал быстро, с проворством и ловкостью, которыми славился, но и он едва успел. Как только он затянул узел, леска вырвалась и, рассекая мальчикам кожу на пальцах, ушла в зеленые глубины.

– Остановись! – умолял Джим рыбу. – Ты хочешь убить нас, Джули? Остановись, моя красавица.

– Еще полсекунды, и леска ускользнула бы, – заметил Мансур. – Джим, позволь осмотреть тебя. У нас кровь по всей палубе.

– Нет, нет! – яростно помотал головой Джим. – Джули сбавляет прыть. Скоро сердце не выдержит.

– У нее или у тебя? – спросил Мансур.

– Тебе надо выступать на сцене, брат, – мрачно посоветовал ему Джим. – Здесь твои таланты пропадают.

Бег лески начал замедляться. Пройдя через израненные пальцы, она совсем остановилась.

– Оставь ведро с водой, – скомандовал Джим. – Хватайтесь за леску.

Парни, объединив усилия, встали на палубе от носа до кормы, согнувшись вдвое и пропуская леску меж ног.

– Раз-два, взяли! – синхронизировал их движения Джим, и они потянули леску, вложив все свои силы в рывок. Цепь начала подниматься; Мансур, стоявший последним, сворачивал ее. Еще четырежды большая рыба собиралась с силами и пыталась уплыть, но парни заставляли ее вернуться, и каждый раз леска уходила на все меньшую глубину. Силы рыбы медленно убывали.

Наконец Джим, стоявший на линии первым, радостно крикнул:

– Вот она! Я вижу ее внизу!

Рыба глубоко под корпусом лодки пошла по кругу. Когда она поворачивала, ее бронзово-красный бок поймал солнечный луч и заблестел, как зеркало.

– Милостивый Иисус, она прекрасна! – Джим разглядел огромный круглый золотой глаз, глядящий на него сквозь изумрудную воду.

Зубан судорожно раскрывал и закрывал пасть, жабры раздувались, посылая в организм кислород, которого сейчас не хватало рыбе. Пасть была такой большой, что в нее поместились бы голова и плечи взрослого мужчины, и ее усеивали ряды острых зубов длиной с указательный палец.

– Теперь я верю в рассказ дяди Дорри. – Джим тяжело дышал от напряжения. – Эти зубы легко могут перекусить ногу человека.

Наконец, спустя два часа после того, как рыба схватила приманку, она оказалась рядом с лодкой. Втроем ребята с трудом подняли гигантскую голову из воды. Как только они это сделали, рыба принялась в последний раз отчаянно биться. Тело ее было длиной в половину роста высокого мужчины, а толщиной в середине с шотландского пони. Рыба изгибалась так, что ее нос коснулся широких плавников хвоста сначала с одной стороны, потом с другой. Столбы морской воды заливали юношей; все трое промокли так, словно стояли под водопадом. Но продолжали держать, пока яростные спазмы не ослабли. Джим сказал:

– Держите ее. Она готова к встрече со священником.

Он достал из-под транца дубинку. Ее конец был утяжелен свинцом, сама дубинка была отлично уравновешена и увесисто лежала в правой руке. Джим высоко поднял ее над рыбьей головой и вложил весь свой вес в удар, который пришелся в костный бугорок над блестящими желтыми глазами. Массивное тело застыло, предсмертная дрожь пробежала по сверкающим солнечно-красным бокам. Потом жизнь ушла из тела, и рыба белым брюхом вверх поплыла рядом с лодкой, раскрыв пластинчатые жабры, словно это был дамский веер.