— Брось оружие! — крикнул я.

Верзила смотрел на меня с ужасом, тем не менее выпустил в мою сторону всю обойму. Убедившись, что я остался невредим, застыл — и полез за новой. Я повторил:

— Брось оружие. Иначе дам парализующий.

Верзила торопливо заталкивал обойму в магазинную часть. Я никак не мог понять, что заставляет его так спешить. Глаза Верзилы напоминали оловянные шарики. Справившись наконец с обоймой, он слишком уж медленно поднимал ствол. Что-то в его движениях было не так, но это я понял только через секунду. Отвлекая внимание, Верзила быстро упёрся стволом себе в горло и нажал гашетку. Да, он в конце концов меня перехитрил. Если бы удалось захватить его живым! Он мог бы многое рассказать. Может быть, в зарослях есть кто-то ещё? Вообще — почему он стрелял? Просто чтобы дать себя засечь? Несколько минут я шарил в папоротниках, раздвигая стебли. Нет, больше здесь никого не было. Спросил громко:

— Есть кто-нибудь?

Послышался шум. Я поднял голову — со стоящей рядом сосны спрыгнул человек. Сказал, виновато щурясь:

— Он был один.

Человек одет в старый залатанный чёрный комбинезон. Лицо закрывает густая борода, из-за неё трудно понять, сколько ему лет. Скорее всего тридцать пять — тридцать семь. Карие глаза смотрят настороженно, но без вражды. Изучив меня, человек усмехнулся так, что мне показалось, он знает, кто я и почему здесь. Не понимая, что всё это значит, я спросил:

— Кто вы такой?

Человек почесал бороду.

— Видите ли… Мы давно заметили ваш облёт, а потом… Потом выследили его. — Он кивнул на Верзилу. — Нас хоть и четверо, но совладать с ним было трудно. У него автомат. Вот и пришлось вызвать огонь на себя.

— Огонь на себя?

— Да. Чтобы вы его заметили. Это был для нас единственный выход.

— Но кто вы такие?

— «Мстители». Поэтому называйте нас именно так, хотя, может быть, это название звучит старомодно. Если оно вам не нравится, считайте нас просто не смирившимися. Нас немного, но мы боремся.

Я огляделся. Кругом тихо, если не считать криков птиц.

— Не смирились с чем?

— С режимом угнетения. С жестокостью. С несправедливостью.

— Вы сказали, у него автомат. А у вас?

Бородач вытащил из-за пояса длинный, остро отточенный нож.

— У нас негусто.

Коротко взмахнув рукой, метнул нож. Клинок, пролетев метров двенадцать, вонзился в ствол пальмы.

— Что, у вас только это?

Бородач подошёл к пальме, выдернул нож, сунул за пояс.

— Главное наше оружие — убеждённость. Вера в то, что рано или поздно наша борьба завершится успехом. А теперь, надеюсь, у нас будет и автомат. Вы разрешите?

Я кивнул. Бородач поднял автомат, присел над Верзилой, снял с пояса патронташ, рассовал обоймы по карманам.

— Теперь намного легче. Мы теперь знаем, что и вы выступили вместе с нами.

Он перекинул автомат через плечо, протянул руку:

— Матт Лайтис.

— Влад Стин. — Я пожал жёсткую, в рубцах и буграх, ладонь. — Давно вы боретесь?

— Борьбой это можно назвать условно. Их намного больше, они вооружены до зубов, натасканы в драках. Пока мы могли только висеть у них на плечах, давать им понять, что мы есть, что они небезнаказанны.