Ракетолёт стоял наверху, на скалах, над самой бухтой. Поднявшись в воздух, я отбросил колебания, включил бортовую связь и стал вызывать Лайтиса на условленной волне. Если резидент знает и эти частоты, это будет уже за гранью реального. Лайтис не отзывался. Уна кивнула:

— Смотри. Пожар погас.

Внизу, среди сплошной зелени, километрах в ста чернело пятно овальной формы. Дыма по краям не было.

В полном молчании мы долетели до самого чёрного пятна. Пока мы летели, наступили сумерки, пришлось включить бортовые прожекторы. Снизившись, я высветил край выгоревшего овала и сразу же увидел, что ракетолёта Сигэцу нет. Уна вглядывалась в темноту, за край освещённого пространства, но я хорошо понимал: если аппарата нет на старом месте, мы вряд ли его найдём. Я облетел пустошь, вернулся и завис над местом, где ракетолёт стоял раньше. Там что-то было. Я опустился до метра и увидел следы. Несколько клочков зелёной травы, сохранившихся под шасси.

Да, ракетолёт исчез. Мы с Уной вернулись к бухте. Оставив свой ракетолёт на обычном месте, на скале, спустились вниз. У берега я увидел Моона, он стоял у самой воды. Когда мы подошли ближе, Моон покосился в нашу сторону, скривился и отошёл. Уна молча показала рукой: подожди. Подошла к отцу, я услышал, как она спросила:

— Что, пап? Ничего?

— Плохо дело, — негромко ответил Моон. — Опасность есть, а я ничего не могу понять.

Он вжал голову в плечи, задрал подбородок, будто изучал звёзды. Кашлянул, посмотрел в мою сторону. Отвернувшись, постоял немного и ушёл.

Утром я спустился к морю. В бухточке было пусто, по песку ходила чайка. Увидев меня, покосилась, нехотя перелетела на один из громоздившихся над водой камней. Я разделся, быстро зашёл в воду, наспех окунулся. Тут же вышел, косясь на лежащее у воды оружие. Неплохо, конечно, поплавать и понырять хотя бы у берега, но хватит сюрпризов. Довольно того, что было. Натянул комбинезон и услышал шаги по песку. Моон вышел на берег, кивнул мне, вошёл в воду, присел на корточки. Стал шумно умываться. Пригоршнями зачерпывал воду, бросал её в лицо, отфыркивался. Посмотрел на море, с хрустом потянулся. Вышел на берег и некоторое время стоял, греясь под солнцем. Посмотрел на чайку — она всё сидела на камне.

— Я слышал, вы были в пещере?

— Был.

— Но Уна как будто вам ничего не объяснила? Так ведь?

— Да. Она сказала, что вы…

— Она сказала, она сказала! У вас она всё время что-то говорит… Ладно, идём.

Моон стал карабкаться наверх, привычно находя уступы и ловко хватаясь за ветки. Подождав, я полез за ним. Взобравшись на знакомый карниз, мы двинулись к ущельицу, дойдя до него, спрыгнули. Потом, углубившись в лаз, долго петляли по траншее. Перед входом в грот Моон оглянулся:

— Как вы перенесли это в прошлый раз? Терпимо?

— Терпимо.

— Сейчас будет легче, потом вообще адаптируетесь. Давайте.

Мы вошли в пещеру. Предупреждая воздействие ксилла, я присел и через несколько минут почувствовал привычную слабость. На этот раз я постарался прийти в себя как можно скорей. Обморок был коротким. Открыв глаза, я увидел Моона. Он сидел на корточках и, зажав коленями большой кусок ксилла, настраивал анализатор. Заметив, что я очнулся, бросил:

— Вообще, можно и без анализатора, смотря какой у вас коэффициент интеллекта.

— При чём тут коэффициент?

— Но с анализатором верней, вдруг у вас с воображением туго.

— Вы о чём?

— Сейчас поймёте.

Положив анализатор у ног, Моон прошёлся по гроту. Остановился, поднял камень, протянул мне:

— Посмотрите. Постарайтесь увидеть в нём что-нибудь.

— Где — там? В камне?

— Да, в камне.