Мистер Рэнсом объяснил, что совершена кража, и указал адрес.

— Вы на телефоне?

— Разумеется, — отозвался мистер Рэнсом, — но…

— Записываю номер.

— Телефон украли…

— Обычное дело, — вздохнул голос. — Радиотелефон?

— Нет, — оживился мистер Рэнсом, — проводной. Один аппарат в общей комнате, второй — рядом с кроватью в…

— Без лишних подробностей, — остановил его голос. — Да и кража телефона — еще не конец света. Так какой все-таки номер?

Мистер Рэнсом вернулся домой после часа ночи. Миссис Рэнсом, которая начала было осваиваться с создавшимся положением, он застал там, где недавно была ее спальня, — она сидела, прислонившись к стене в том месте, где лежала бы в постели, будь у нее постель. Она от души поплакала в отсутствие мистера Рэнсома, но теперь утерла слезы, решив, что придется принять неизбежное.

— Я думала, ты умер, — сказала она.

— Почему вдруг?

— Беда не приходит одна.

— Пришлось воспользоваться одной из прачечных самообслуживания, если хочешь знать. Это было ужасно. Что у тебя во рту?

— Пастилка от кашля. Нашла у себя в сумке.

То была одна из пастилок, без которых, по настоянию мистера Рэнсома, она не бывала в опере с тех самых пор, как однажды прокхекала все представление «Фиделио», от начала и до конца.

— У тебя есть еще?

— Нет, — сказала, не прекращая сосать пастилку, миссис Рэнсом. — Эта была последняя.

Мистер Рэнсом отправился в туалет, слишком поздно сообразив, что грабители были столь предусмотрительны, что унесли оттуда не только бумажный рулон, но и держатель.

— Тут нет бумаги! — завопил мистер Рэнсом.

Единственной наличествующей в доме бумагой была театральная программка «Cosi», и, просовывая ее в дверь, миссис Рэнсом не без злорадства подумала, что мистеру Рэнсому предстоит подтереться портретом Моцарта.

Но негнущийся, жесткий глянец брошюрки (выпущенной при поддержке банка «Барклиз Пи-эл-си») был малопригоден для дела и не желал смываться: несмотря на троекратный слив бачка, сэр Георг Шолти все так же яростно косил глазом на овал унитаза.

— Получилось? — спросила миссис Рэнсом.

— Нет, — ответил муж, располагаясь у стены рядом с ней. Но тут миссис Рэнсом, ощутив, что плинтус врезается ей в спину, изменила положение тела и легла под прямым углом к мужу, так что голова ее покоилась теперь у него на бедре, чего с означенными органами не случалось уже долгие годы. Успокаивая себя тем, что все дело в чрезвычайности ситуации, мистер Рэнсом, тем не менее, испытывал неудобство — физическое и моральное, чего, видимо, нельзя было сказать о его жене, которая тотчас уснула, предоставив мистеру Рэнсому угрюмо созерцать противоположную стену и ничем не занавешенное окно, с которого, как он с удивлением отметил, грабители сняли даже кольца для штор.

Было уже четыре часа утра, когда появилась полиция: крупный, средних лет мужчина в плаще, представившийся сержантом отдела уголовного розыска, и конфузливый молоденький констебль в мундире, не сказавший ни слова.

— Вы не слишком спешили, — не сдержался мистер Рэнсом.

— Да, — стал оправдываться сержант, — мы бы раньше приехали, но… как говорится, э-э… накладочка вышла. Ошиблись квартирой. Мой паренек дал маху. Увидел фамилию Хэнсон и…

— Не Хэнсон, а Рэнсом, — перебил мистер Рэнсом.