– Ладно, ладно... Люди, которые тебя интересуют, будут в Малаховке. Вечером. Сегодня большая игра. Выпусти меня. Можно же поговорить по человечески.

В одно движение Леня сбросил стол с его тела, Помяловский с трудом встал на четвереньки, покряхтел, разогнулся и ощупал себя, проворчав.

– Чуть не раздавил меня, дубина, как кит камбалу в сексуальном сношении. Девчонку правда убили?

Леня кивнул и спросил.

– Чем вообще эта банда занимается?

– А думаешь я знаю? Я выполняю конкретные разовые задачи и все. Лишних воппросов не задаю, а потому и жив. Я уже тебе сказал так много, что придется убегать куда подальше. Найди своего Куравля, чего ты ко мне пристаешь?! Его под стол засовывай!

Леня не успел ответить – с неожиданным проворством Помяловский рыбкой нырнул куда то в угол, сделал неуловимое движение и тут же мощный удар света невидимых ярких ламп ослепил Леню, и сирена завыла так, что затряслиьсь стены, а уши словно пробками заложило.

Ничего не скажешь – система защиты у Помяловского была впечатляющей.

– На помощь! – уже кричал Помяловский. – Меня убивают!

Леня понял, что разговор продолежния иметь не будет и рванулся в двери.

Его попытались остановить где-то между вторым и третьим этажом, но он просто прыгнул между двух мужчин, оба разлетелись в разные стороны, покатились по ступнькам и Леня перешагнул через них.

Сирена продолжала выть над головой, когда Леня оказался на выходе старушка благоразумно никакаких попыток задержания не делалал: согнулась под своим столиком, так что от неё только затылок с пучком седых волос торчали наружу.

Леня вышел на тротуар. Сирена замолкла.

Только в метро Леня понял, что едет на вокзал, а там – собирается, кажется, добраться до знакомого дома в Малаховке.

Вагон грохотал в темном тоннеле и через две остановки Леня пришел к выводу, что в Малаховку сейчас ехать нет никакого смысла. Было же ему сказано ясно: «Все соберуться на большую игру вечером».

В пустоту утекали минуты, а быть может и часы. Но время все одно стояло – казалось прошли века, но не было ещё и полудня. Леня лежал на диване, в своем лучшем костюме, и бессмысленно глядел в потолок. На этом белом потолке иногда возникала синь Средиземного моря, тесные улочки Гераклиона, уходил за горизонт алый диск солнца.

Потом что-то подняло Леню с дивана и оказалось, что он среагировал на длинный нетерпеливые звонки в дверях, пошел открывать, открыл и снова побрел к дивану, даже не глядя через спину, кто заявился к нему в гости.

– Леня. – Вася осторожно тронул его за плечо. – У вас в лифте раздавило девушку... Это – она?

Леня не ответил и даже не пошевелился.

– Да... Я не знаю, что сказать... Я тебе гостя привел. Можно запускать?

Леня повернулся, сел на диван, спросил механически.

– Кто?

– Ты его знаешь. – ответил Вася и крикнул в приходжую. – Входи, Стас.

Леня потярял всякую реакию на происходящее. В комнату вошел Прыщ, игривый, но озабоченный.

– Привет, Леня! Нашел деньги старухи?

– Что? – Леня его решительно не понимал.

– Так нашел наследство старухи Лимоновой?! Ты ж обещал поделится!

Леня напряг память и ответил неприязненно.

– Тебе квартиру в Левобережной оставили.

– Это я и без тебя знаю! – хохотнул Прыщ. – Ради этой хаты я и вернулся, хотя меня здесь разыскивает бригада с носилками и лопатами.

– Какими лопатами?

– Да чтобы мне могилу копать! – захохотал Прыщ. – Мне от этих кретинов откупиться надо!

Леня смотрел на Прыща, пытаясь понять, что было связано с этой пижонисто одетой, вихляющейся фигурой.