И тогда Парис ответил:

– Ты вправе ругать меня, Гектор. Сердце в груди твоей непреклонно, как пронзающая дерево секира…

Ты осуждаешь мою красоту… Но разве ты отвергаешь дары, коими боги нас награждают? Не дозволено смертному выбирать их. Слушай же: если ты хочешь, чтобы я бился с Менелаем, повели всем успокоиться – и троянцам и ахейцам, а мы станем сражаться за Елену у них на глазах. Кто из нас победит, тот и жену введет в дом, и все сокровища получит. А троянцы и ахейцы заключат мир. Троянцы и впредь пусть владеют плодородными землями Трои, ахейцы же вернутся в Аргос богатый, знаменитый жен красотою.

Радость овладела Гектором после этих слов. Он выступил вперед и, подняв копье, дал знак троянцам остановиться. Они повиновались, а мы натянули луки, многие бросили в него камни, но Агамемнон воззвал к нам:

– Стойте, друзья, не стреляйте! Гектор намерен говорить речь!

И мы тоже остановились. Все умолкли, и Гектор заговорил:

– Послушайте! Услышьте, что предлагает Парис, из-за коего разгорелась вражда: положите на землю оружие, сам же он один на один сразится с Менелаем. Пусть решится в бою, кто введет в дом Елену и богатства получит.

Оба войска сохраняли молчанье. И тогда послышался могучий голос Менелая:

– Послушайте и меня, чье сердце сжигает и обида, и жажда отмщенья. Пора вам примириться – довольно бедствий вы претерпели из-за вражды между мной и Парисом, ее виновником. Мы сразимся вдвоем, и погибнет тот, кому суждено. А вы примиритесь немедля. Пусть ахейцы представят ягненка для жертвы Зевсу, а троянцы белого агнца и черную овцу – солнцу и земле. И пусть призовут владыку Приама, чтобы сам он клятву принес: его сыновья надменны и вероломны, он же стар, а старцы умеют прозорливо смотреть назад и вперед и соблюдать взаимную пользу. Пусть он придет и клятвой утвердит мир, чтобы никто не дерзнул нарушать то, что сделано именем Зевса.

Я слышал его слова и видел, что оба народа преисполнились радостью в чаянии положить конец изнурительной войне. Я видел, как воины спускались с колесниц, снимали доспехи, покрывая землю медным ковром. Никогда еще мир не был так близок. Я обернулся, отыскивая Нестора, мудрого старца Нестора.Я хотел заглянуть ему в глаза. И в его глазах увидеть конец войны, безумие жаждущего битвы и ярость оправдывающего ее.

Елена

В тот день я, словно простая служанка, в молчании сидела в своих покоях и ткала полотно, на коем представлены были сраженья троянцев и ахейцев в этой злосчастной войне из-за меня. Внезапно вошла Лаодика – прекраснейшая из дочерей Приама, и заговорила

– Выйди, Елена, взгляни на чудные деяния троянцев и ахейцев. Недавно сошлись они в долине, пылая жаждой битвы, ныне же молча стоят друг против друга, их щиты лежат на траве, а копья воткнуты в землю… Говорят, что Парис и Менелай будут биться за тебя в поединке и победитель тебя наречет супругой.

Лишь только услышала я эти слова, как слезы заструились из моих глаз, ибо охватили меня воспоминания о моем первом супруге, отечестве и родных. Я накрылась блестящим белым покровом и поспешила из дому по-прежнему со слезами в глазах. Достигнув башни Скейских ворот, я увидела троянских старцев, с высоты наблюдающих за долиной. Слишком дряхлые для сражений, они сильны были речами, будто цикады на деревьях, чьи голоса разливаются по окрестным рощам. Узрев меня, они т между собой:

– Невозможно осуждать сынов Трои и данайцев, что губят себя из-за подобной жены. Поистине красотой она подобна богиням. Но сколь она ни прекрасна, пусть возвратится на родину, и погибель не грозит ни нам, ни нашим детям.

Так говорили они, не решаясь, однако, поднять на меня взгляд.