- Что с тобой, папа? - удивленно выглядывая из комнаты, спросила дочь.

- Танюшка, ты здесь, ты дома, - схватил он ничего не понимающую, испуганную девочку и, крепко стиснув, прижал ее к груди. - Слава богу! Живая, живая, Танюшка ты моя ненаглядная, пичуга ты, моя маленькая.

- Да что с тобой, отец? Может быть, ты все-таки объяснишь, что происходит?

- Ничего, все нормально, все будет хорошо.

- Папа, мне страшно от этих слов и твоего поведения. Нам кто-то или что-то угрожает?

- Потом, девочка моя, потом, дай дух перевести. Я сейчас...

Чувствуя, как сердце заходится от бешенства и бессилия, Шульгин выскочил на улицу и рухнул на скамью напротив веселых бродяг.

- Э-э-э! Что с тобой, дядя? - встревожился и подошел один из них. Может, тебе в больничку надо, так это мы мигом позвоним.

- Ничего не надо, спасибо, мужики. Принесите лучше бутылку... Нет, две бутылки водки, - протягивая деньги, попросил он. - Здесь и выпьем.

- Это мы мигом оформим, - одобрительно крякнул длинный и тощий бомж, как леший заросший шерстью. - Афоня, ты еще здесь?!

- Меня уже нет. - Выхватив деньги, Афоня деловито потрусил за покупкой.

- А что с тобой-то приключилось? - вежливо осведомился Леший. - Вроде входил в подъезд нормальный, а через пять минут вылетел оттуда, будто бы тебя током шибануло.

- Пустяки, сейчас пройдет. - Жадно втянув воздух, Шульгин откинулся на скамейке и на секунду прикрыл глаза. - Сейчас пройдет, - повторил он после минутного молчания. - Ты мне лучше вот что скажи: ты помнишь, как в половине второго я вместе с товарищем уехал отсюда на сером "москвиче"?

- Ясно дело, помню, а как же не помнить, ежели в ту пору я еще как стеклышко трезвехоньким пребывал. Очень даже помню. Ты нас еще с крысами сравнил, а твой друган котами обозвал. Да мы ничего, мы не в обиде. А что ты хотел сказать-то?

- Я хотел спросить - за время нашего отсутствия приносили почту или нет?

- Ну почту-то еще утром приносили, когда ты с собакой гулять выходил.

- Да, конечно, - согласился Шульгин, четко вспомнив, что в это время его почтовый ящик был абсолютно пустым. - А не заметил ли ты высокого чернявого мужика или, может быть, кого-либо другого, кто бросил письмо в мой ящик?

- Ну это вопрос сложный. Во-первых, в вашем подъезде восемь квартир, и людей мимо нас проходило множество, а во-вторых, через полтора часа после вашего отъезда я так накачался, что уснул у Афони на плече. Может, он чего вспомнит, да вот он и сам, легок на помине.

- Об чем базар? - вытаскивая из-за спины пару дешевых бутылок водки, деловито осведомился гонец. - Какие проблемы?

- Да вот, Афоня, товарищ спрашивает, кто мог подкинуть в его почтовый ящик письмо неприятного содержания. Я-то кемарил, может быть, ты что подсек? Пока я спал, не заглядывал ли в подъезд высокий чернявый мужик?

- Сначала товарищу надо глотнуть, а то глядеть на него страшно, за десять минут постарел на десять годков, так и концы отдать можно, протягивая пластиковый стакан и булочку, рассудительно решил врачеватель человеческих душ. - Вы не думайте, стаканчик чистый, специально для вас купил. У нас свой имеется. Пейте, а я пока подумаю. Много тут всяких шныряло.

Залпом, даже не почувствовав суррогатного вкуса водки, Шульгин опорожнил стакан и вместо предложенной булочки сунул в рот сигарету.

- Кажется, я знаю, кто это сделал, - степенно приняв дозу, вновь заговорил Афоня. - Здесь за время вашего отсутствия прошло не меньше двух десятков человек. Некоторые входили, некоторые выходили, но все это смотрелось как-то естественно, а вот поведение девчонки в красной болоньевой курточке кажется мне немного странным. Не успела она зайти в подъезд, как тут же выскочила наружу. Думаю, что она и подбросила вам письмо.