- Не надо, Константин Иванович! - Как гром среди ясного неба сверху рассыпался смех скрипача. - Оттуда уже никто не вылезет. Вы теперь там жить будете. Мясо у вас старое, так что в этом смысле вы для меня интереса не представляете. Живите сколько получится, я ведь просто так никого не убиваю, я не маньяк. Живите спокойно, но только в обмен на это отрежьте и отдайте мне ленкины ноги. Я здесь раз в неделю буду повляться, а потом, когда вы умрете я вас вытащу и сброшу в овраг. Там вороны живут. Они вас быстренько склюют, а кости собаки растащат.

- Послушай, Столетов, - хоть и сердце подпрыгнуло куда - то под язык, как можно спокойней начал я переговоры, - прекрати свои шуточки и пока у тебя есть возможность, немедленно сматывайся, потому как уже через час здесь будут люди.

- Га - га - га! - Зашелся он мефистофельским смехом и я понял, что он ненормальный. - Га - га - га! Какие это люди здесь будут?!

- Те кому мы доложили куда едем.

- Не смеши меня, Константин Иванович, я же прекрасно все видел. Я видел как вы рыскали за мной, сами не зная куда ехать. Ты что же думаешь, что я действительно был пьяным? Глубоко ошибаешься. Я притворялся. Я тебя ждал, потому что перед смертью Ленка, надеясь, что это меня остановит, рассказала о вашей совместной находке моего мундштука. Толстая глупая баба. Она так до конца и не поверила моим словам о том что я хочу её съесть. Кстати сказать, сегодня и ты отведал её мясца, а ещё и похвалил. Аппетитная, говоришь женщина! Я от смеха чуть не описался. Вот и на здоровье, вот и будете её доедать. Только в сыром виде. Я понимаю, что маринованная, да в шашлыке она вкуснее, но уж как есть. Не обессудьте. Я специально вытащил мундштук, ожидая твоей реакции, но ты или не обратил на это внимания или смог сдержать свои эмоции. Признаться у меня даже появились подозрения, что Ленка блефовала, но когда я увидел тебя у моего дома во второй раз, то понял, что наживку ты заглотил и пора тебя везти в мой холодильник. Как он тебе нравиться? Я его облюбовал ещё сорок лет назад, когда мой отец его строил. Их тогда под конвоем водили, а мы с мамкой иногда приходили и передавали ему хлеб. Мне было тогда пять лет и я ему сказал, чем голодать, так съели бы вы кого - нибудь, а то с хлебом трудности. Он тогда меня по лицу ударил и мамке сказал, что на радость её бабки растет ещё один вурдалак. Мать заплакала и била меня весь вечер.

- Твоя бабушка была такая же ненормальная? - Словно проснувшись спросила Милка.

- Нет, да и я совершенно нормальный человек, просто мне с детства запала в душу одна история рассказанная ей. Торопиться мне некуда, если хотите, то я вам ту историю перескажу.

- Да, хочу! - С каким - то нездоровым интересом ответила Милка.

- Моя бабушка во время войны пережила Ленинградскую блокаду. Так вот, бабушка с детства мне твердила, что все россказни про то что есть человечинку нельзя, то просто чепуха и прерассудок. Все это чушь будто бы все кто ел людишек быстро помирали. Она мне объяснила, что власти нас просто пугают, а сами каждый день обжираются людьми. потом она мне рассказывала про то как она первый раз попробовала человечинки и какая она вкусная. Она тогда жила в коммунальной квартире и кроме неё там проживало ещё четыре семьи. К зиме сорок третьго года из двадцати человек проживавших в этой квартире осталось только пятеро, в том числе и моя бабушка. Все они жили в одной самой маленькой комнате, потому что так было легче согреваться. Они даже и не жили, а лежали и готовились к смерти, уже безразличные к тому кто из них умрет первым.

Однажды один из них, профессор Станислав Юрьевич понес на рынок продавать последнюю ценную вещь, но его там то ли отобрали, то ли обманули, а может он сам её потерял. Бабушка до самой смерти не могла сказать этого точно. В общем плачущий профессор едва притащил свои ноги назад и без сил рухнув на пол сказал.

- Все. У меня больше ничего и никого нет. Теперь остается покорно лечь и помереть либо начать питаться трупами.