– Садись и ешь, – хмуро приказал ей полковник и пододвинул ногой табурет.

– Спасибо, – пролепетала она, совершенно сбитая с толку таким приемом и потому не двигаясь с места. – Спасибо, я не голодна.

– Как хочешь. Упрашивать не станем, – равнодушно решил полковник и, поднявшись во весь свой богатырский рост, подошел к ней вплотную: – Что будем делать?!

– Не знаю… – сжалась под его взглядом Федько. – А что нужно делать?

– Вот и я сам не знаю, как мне с тобой поступить.

– А вы меня отпустите, – отступая на шаг, несмело предложила она. – Я ведь ничего не знаю, я ничего не видела…

– А что ты могла видеть?! – Бешеные глаза полковника пронзительными угольками впились в ее, ошалелые от ужаса.

– Я ничего не видела… не видела, как вы его убили… вот… – Она облизала губы и, сообразив, что сморозила глупость, заторопилась ее исправить: – То есть я вообще ничего не видела и не слышала и вас я вижу сегодня впервые.

– А как же ты здесь оказалась? – гаркнул полковник, по-прежнему держа ее в наивысшей степени напряжения. – Как ты попала на мою дачу?

– Меня сюда насильно привез Гончаров.

– С какой целью он тебя сюда привез?

– Он хотел меня пытать, добиваясь, чтобы я вернула ему какую-то валюту.

– Откуда он тебя привез?

– С острова.

– Что вы делали на острове?

– Там была большая разбираловка.

– Кто, кроме тебя, там был?

– Майкл, Борис… Мила…

– Все это ты расскажешь следователю, – оборвал ее полковник.

– Нет! Я сказала вам не всю правду, – затряслась Федько от неправильно сделанного хода. – Я здесь оказалась потому, что уже давно являюсь любовницей Константина Ивановича Гончарова. Мы давно друг друга любим и втайне встречаемся здесь.

– Уже лучше. А кто такие Майкл и Борис?

– Да черт их знает, иногда заглядывают ко мне в бар, да и только. Подонки и мерзавцы, но клиент есть клиент.

– А что это там за остров в километре от пристани?

– Какой остров? Я понятия о нем не имею.

– Где ты пропадала все эти дни?

– Так здесь же, с Костей на даче.

– На троечку, но экзамен ты выдержала. Цена этого экзамена – твоя жизнь. Только не думай, что все так просто и мы мелкие фраера и дырявые лопухи.

– Я никогда так не думала, – отряхивая перышки, приободрилась Федько. – Я всегда считала Константина Ивановича и вас…

– Заткнись и сядь, – досадливо оборвал ее Ефимов. – Сейчас поговорим о главном. Ешь, я же вижу, что ты голодна. Налей ей, Костя. Поговорим о главном, конечно, если ты хочешь выбраться отсюда живой. Я тебя не пугаю, Федько, просто получился такой расклад, при котором либо ты принимаешь все условия нашей игры, либо я буду вынужден тебя умертвить. Поэтому выслушай и все взвесь. Первое и непременное, что ты должна сделать, – это вернуть марки и доллары, и если этот первый пункт нашей программы ты выполнить отказываешься, то говорить нам больше не о чем. Учти, я не шучу, вы на всю жизнь покалечили мою дочь, и канителиться я долго не намерен. Итак, за тобой слово.

– Я уже поместила их в дело, – пробуя почву, прошептала она белеющими губами.