– Самая лучшая диета? Записывай: берешь скотч. Ножницы. Отрезаешь большой кусок липкой ленты. И заклеиваешь рот. Вот и все. Не снимать два месяца.

– Садистка. Я серьезно!

– Я тоже. Если тебя беспокоит эстетическая сторона дела, то реальный скотч можно заменить воображаемым, но он должен выполнять ту же функцию, что и настоящий, а именно держать твой рот закрытым.

– И больше никак?

– Никак. Слушай жестокую правду…

– Не хочу жестокую правду, хочу волшебный секрет! – простонала я.

– Еще ни одному умнику не удавалось перехитрить закон сохранения энергии. Секрет в том, чтобы создать отрицательный баланс калорий: забрасывать в организм меньше, чем он тратит. А что ты при этом ешь – дело десятое, хоть фастфуд, хоть «Нутеллу», хоть опилки, хоть крем для обуви…

– Подожди! Ты сказала «Нутелла»?! Обожаю «Нутеллу»!

– Двести грамм «Нутеллы» в день – твоя дневная доза калорий. При таком питании возникнет ежедневный дефицит примерно в тысячу килокалорий. Так, подожди, где мой калькулятор… То есть ты будешь терять по сто грамм жира каждый день. На потерю килограмма понадобится десять дней. На пять кило – где-то два месяца.

– Класс! И никакого салата и творога! Одна «Нутелла»! Спасибо, крестная фея!

– Не за что, дорогая Золушка. Но помни: двести грамм «Нутеллы» в день – и ни граммом больше! А иначе, когда придет время ехать на бал, ты попросту не поместишься в карету.

– Ха-ха. Что, и правда сработает?

– Клянусь своей фейской репутацией. Кстати, как зовут этого счастливчика?

Я откинулась на спинку стула и прошептала:

– Терри Тертл. Выпускник Королевского хирургического колледжа.

– Какая прелесть. Вы уже спали?

– Какая дура сначала спит с парнем, а потом садится на диету?

– И не поспоришь, – согласилась Кейти голосом эксперта.

Да, я не была одной из тех, кто способен бросить вызов судьбе, и не обольщалась насчет себя. Меня часто одолевали тоска и апатия. Но иногда случались дни, когда я чувствовала себя невесомой, как воздух. Никакие горести не тянули меня к земле. Никакая грусть не была способна отравить мою радость. И с появлением Терри таких дней стало больше.

Понятия не имею, что он во мне разглядел. Я никогда не притягивала взгляды и в театре жизни исполняла второстепенные роли. Но что-то перевернулось с ног на голову, и я вдруг оказалась в центре сцены, в лучах софитов: Терри держит меня за руку, мы гуляем по Сант-Стивенс-Грин и кормим уток с моста. Не могу поверить, что исполняю главную роль в этой романтической постановке!

Декорации – как из сказки: ранняя осень, хрустящие, как вафли, листья, паутинки блестят на ветру. Только газоны по-прежнему ярко-зеленые, словно нарисованные акварелью. Трава в Ирландии не знает, что такое морозы, и зеленеет круглый год.

Терри потчует меня медицинскими байками. Улыбаюсь во весь рот, поглядываю то на него, то на мыски своих туфель, проверяю в кармане упаковку мятной жвачки: если есть хоть малейший шанс, что он поцелует меня сегодня, пусть этот поцелуй будет идеальным. Все должно получиться с первого раза. Вторые шансы выпадают мне не чаще, чем снег в пустыне Найроби.

– Что еще за лапароскопист? – переспрашиваю я, откусывая от горячей яблочной слойки.

– Это хирург, который может провести операцию на внутренних органах через маленький сантиметровый разрез на коже.