– Боюсь, что нет. Он вернулся в Лондон.

– Понятно. Ну что же, большое спасибо, попытаюсь навестить ее сама.

На другом конце провода возникла пауза, Потом подчеркнуто невыразительный голос произнес:

– Говорят, она живет очень уединенно.

– Да. Я поняла. Но спасибо за помощь. До свидания.

– До свидания, – сказал голос.

Опуская трубку, я обнаружила, что хихикаю. В этом сомневающемся голосе я услышала пожелание всей британской удачи.

Чарльз позвонил вечером, сказал, что отец Бена задержался, поэтому он сможет приехать самое раннее вечером в воскресенье, а может быть даже и позже.

– Но клянусь всеми Богами сразу, – закончил он впечатляюще, – я буду с тобой в понедельник или погибну.

– Не каркай, – сказала я, – по крайней мере, пока не купил голубые бусы. Ты говорил, что в этой стране может случиться все.

Я не упомянула о собственном расследовании по делу бабушки Ха, потому что во мне проснулось очень даже активное любопытство по поводу таинственной отшельницы из Дар Ибрагима.

Клерк сделал все, что мог, чтобы обеспечить мне отличное дорогое путешествие. Современная американская машина с кондиционером, голубыми бусами и текстом из Корана, свисающим из окна. «Рассчитывай на Бога». Еще там был альтиметр. Я не верила в его реальность, пока водитель, бойкий остролицый юноша Хамид, не сообщил, что от уровня моря мы плавно поднимемся на восемь тысяч футов, поскольку исток Адониса находится в высоком Ливане. Я устроилась на переднем сиденье и с упоением уставилась на альтиметр, как только мы поехали от берега Библоса вверх.

Плавность дороги Хамид явно переоценил. Сначала она вполне разумно шла вверх через деревни и террасы полей. Аккуратно подстриженные яблони стояли по колено в растущем урожае, черноглазые детишки играли в пыли среди кур. Но через какое-то время дорога уверенно сползла с зелени и полезла круто вверх через последние остатки культурного земледелия и вырвалась на камни. Но и здесь в каждом подходящем углу была насыпана земля и росли аккуратные фруктовые деревья в цвету. На террасах попросторнее произрастали какие-то травянистые растения. Отовсюду торчали цветы – на полях, у дороги, из камней… Хамид доброжелательно остановился и позволил мне их исследовать – орхидеи, бледные цикламены, огромная синяя герань, персидский тюльпан с пламенными лепестками и красный анемон, цветок Адониса.

Скоро все эти изыски закончились. Вокруг разлеглись гребни гор, валуны и камни, а из цветов остались только какие-то желтые веники. Воздух был кристально чист, замечательный контраст с тяжелым воздухом побережья. Периодически появлялись очень восточные на вид овцы, кремовые, медовые или с черными пятнами. Они двигались в поисках пищи, свесив головы и уши. Блестящие черные козы паслись вместе с ними. При каждом стаде имелся пастух – одинокая фигура, завернутая в бурнус, руки лежат на посохе, взгляд напряжен и внимателен.

Дорога шла все выше, стрелка альтиметра двигалась вправо. Воздух свежел. Желтые метелки остались позади, теперь между камней росли только серые тонкие листья. Машина завывала на поворотах, скалы старались поцарапать ей крылья. Вокруг толпились камни.

И вдруг мы оказались на просторе – взобрались на гребень. Слева расположились белые скалы и большая лесистая гора, справа далеко внизу бурлила и завивалась Нар Ибрагим, река Адонис.

И в конце концов, то поднимаясь, то опускаясь к яблоням и анемонам, мы добрались до ее истока.

Исток реки Адонис – чудо, вырывает из потока времени. Для примитивных жителей мучимой жаждой земли белый поток, низвергающийся с ревом из черной пещеры на огромные, обожженные солнцем скалы, наверняка олицетворял неведомых богов, демонов, силу и ужас.