– С шестью такими.

– Да. Хотел бы увидеть сам, вот и все. Ты должна признать, что прошлая ночь плохо сочетается с этим письмом.

– Думаешь, должна была? По-моему, постоянство никогда не было ей именем.

– Нет, но… Она не дала никаких причин для ее эмбарго на меня?

– Абсолютно никаких. У меня честно создалось впечатление, что она меня увидела, удовлетворила любопытство, а теперь хочет вернуться к собственной жизни, какой бы она ни была. Она подолгу казалась совершенно нормальной, а потом вдруг выглядела, будто улетела куда-то вдаль, и говорила очень странные вещи. Я до сих пор с сумасшедшими не общалась и не могу судить, но сказала бы, что она просто старая и рассеянная. И мне понравился Джон Летман, а бабушка казалась вполне счастливой, только немного брюзжала. Но если ты думаешь, что я могу угадать ее мысли… Не забывай, я ее почти не знаю и к тому же чувствовала себя не очень хорошо из-за ужасного табака, жуткой комнаты и отвратительного бульканья ее трубки. Ой Чарльз, и я совершенно забыла, в комнате была кошка, а я не знала. Она, должно быть, была за занавесками кровати. Я чувствовала себя очень странно и думала, что это из-за запахов или еще чего-то, но это, наверное, из-за нее.

– Кошка? – Он так дернулся, что стукнулся головой о колонну. – Правда была?

Мне даже стало приятно, что Чарльз не забыл, как я отношусь к этим безобидным домашним животным, и какой ужас они у меня вызывают.

Фобии объяснять невозможно. Панически бояться кошек настолько странно, что поверить трудно. Я их обожаю, они очень красивые, на картинках просто доставляют мне удовольствие. Но не могу находиться с ними в одной комнате, а в редких случаях, когда пыталась побороть страх и потрогать кошку, почти заболевала. Эти животные – мой ночной кошмар. Когда я училась в школе, дорогие маленькие друзья узнали об этой странности моего характера и для эксперимента заперли в комнате с котенком. Меня освободили в полураспавшемся от истерического припадка состоянии через двадцать минут. Это единственный способ, которым Чарльз, даже в самом отвратительном возрасте, меня не пытал. Он не разделяет со мной эту фобию, но достаточно близок ко мне, чтобы ее понимать.

Я ему улыбнулась.

– Нет, я этого не переросла. Думаю, это невозможно. Я увидела кошку, когда выходила из комнаты, она выскочила из-за занавески и прыгнула на кровать рядом с бабушкой Ха, а та начала ее гладить. Зверюга, наверное, там была не все время, а то бы я раньше плохо себя почувствовала. Там, очевидно, есть еще незаметная дверь. Вполне разумно для помещения такого размера. – Чарльз промолчал. Я вернулась к изучению письма. – А кто такой Хамфри Форд?

– Кто? А, в письме. Профессор, исследователь Востока. Старый, как эти горы. Был другом моего дедушки, настоящего дедушки, не твоего. Печально бестолков – это mot juste, можно сказать. Обычно читал первую в семестре лекцию, потом отправлялся в Саудовскую Аравию. Благословение Аллаха, это было еще до меня, но я с ним общался, даже завтракал раза два, и он меня узнавал иногда на улице. Симпатичный старичок.

– Почему ты ей не сообщил, что едешь?

– Не знал, когда сюда попаду, и думал, что лучше действовать по обстановке, играть по слуху.

– А Самсон? Кто такой Самсон, кошка?

– Собака. Тибетский терьер. Она его купила, когда была последний раз дома. Он принадлежал умершему кузену Бойда, она его подобрала и привезла сюда, как друга для Делии.