– А почему герб на ней краской нанесен? – наконец не выдержал и спросил он отца Затычки.

– А каким он должен быть? – заинтересовался тот.

Полосатик пожал плечами.

– Ну у… ну хотя бы золотом или на худой конец серебром покрыт. Неужели Акватика не может золотой краски на несколько сумок найти?

– При желании Город не только сумки, он и меня с головы до пят золотыми пятаками бы увешал, но не делает. Почему? – вопросом на вопрос ответил отец Затычки.

– Да ты бежать не сможешь, – встрял Затычка, дожевавший сыр. – Ты, пап, и налегке то не торопишься…

– Будем считать, что последнюю фразу я пока не расслышал, – невозмутимо сказал отец Затычки. – Но ход твоих мыслей довольно верен. Меня не обвешивают золотыми монетами потому, что это не нужно, помеха делу. По такой же причине и сумки наши украшены не так блестяще, как хотелось бы вам, юнцам. Гонцы бывают в самых разных местах, бегают по самым разным дорогам. Это и так довольно рискованное занятие, зачем же подвергать их еще одной возможной опасности? Золотой блеск способен во многих сердцах возбудить желание завладеть дорогой вещью. Поэтому сделано так, чтобы возможным грабителям интерес остановить Гонца – был небольшой.

– Но, а грамоты, которые он несет? – воскликнул Шустрик. – Ведь иногда они дороже денег!

– Чаще всего промышляют на дорогах люди, которые и читать то толком не умеют, зачем им какие то бумаги? – с хрустом потянулся отец Затычки. – Да и грамоты, за которые кто то может заплатить звонкой монетой, доставляют с особой охраной. То, что мы сейчас с вами несем, интересно только Королеве Ньяме, на них разбойничку и медяка не заработать. А красный герб Акватики на сумке Гонца предупреждает, что он, Гонец, представитель Города и Город своих людей в обиду не даст. Иногда это лучше любого пропуска и любой охраны. Вообще то, Гонцов везде уважают, это тоже, наравне с риском, неотъемлемая часть нашего ремесла. Вы поели? Пора в путь.

Данюшки легко вскочили и продолжили бег.

Но, пробежав совсем немного, поняли, что теперь скорость, с которой бежит отец Затычки совсем не кажется им маленькой. И оторваться от него, как утром, они не могут.

А скоро стало совсем тяжело.

Утренний запал исчез, подобралась усталость. Поднимать ноги становилось тяжелее и тяжелее, словно кто то невидимый с каждым шагом накладывал на плечи тяжелые свинцовые пластины.

Теперь друзья плелись позади отца Затычки, а он, словно нарочно, продолжал бежать так же, как после выхода из Акватики, не быстрей и не медленней.

А потом они и вовсе отстали.

– Да а, похоже, до станции нам сегодня засветло не добраться… – заметил отец Затычки, поджидая их в очередной раз. – Придется или в лесу ночевать, или последние лиги бежать в темноте.

Данюшки промолчали. Даже Затычка. Сил говорить не было. Теперь то они сообразили, что поспешили радоваться утром. Отец Затычки рассчитывал свои силы на целый день бега, поэтому и не торопился, а они, обрадовавшись, что бежать так легко, попусту растратили прыть. И ведь знали все это раньше, прекрасно знали, но когда дело дошло до настоящего путешествия, напрочь позабыли, поддавшись обманчивой легкости дороги.

– Впредь наука… – тихо буркнул расстроившийся больше всех Полосатик.

До места ночлега они добрались, когда в небе светила луна.

* * *

…По всем крупным трактам Союза Королевств стояли домики для ночлега Гонцов.

Они располагались один от другого на расстоянии пути, который преодолевал Гонец за день. (Если задание было очень важным, а Гонец легконогим, он мог пробежать за день и две станции, – то есть два обычных перехода.