— Они пойдут на телеграф и доложат своему начальству о провале миссии. Нам сейчас главное — это добраться до финиша, в этом случае мы становимся победителями гонки. И выходит, что единственный способ нас остановить — засада на дороге.

— Сколько у нас есть времени?

— Примерно два часа. Пока немцы отправят телеграмму, пока их начальство примет решение, пока найдет нужного специалиста и вывезет его на тракт, пройдет как раз столько времени.

— Что ж, тогда два часа едем с фарами настолько быстро, насколько выйдет. А потом надеваем подарок Шнидта, выключаем свет и смотрим, с какой скоростью позволяет ехать это чудо гогглостроения.

Нельзя сказать, что два часа пролетело незаметно. Напротив, каждую минуту из них я прочувствовал своей спиной. Но выхода не было, я стискивал зубы и давил на акселератор. Мобиль несся по пустой дороге, подпрыгивая на кочках, я шипел от боли, жевал подаваемые Клейстом бутерброды, запивал их кофе и продолжал вести «Молнию» сквозь ночь. Ближе к Петербургу наползшие откуда-то тучи заволокли все небо, закрыв и луну, и звезды. Темнота наступила практически абсолютная.

Я остановил мобиль, погасил фары.

— Ну что, Николай Генрихович, рискнем?

— Рискнем, Владимир Антонович.

Клейст извлек из саквояжа футляры с гогглами. Скинув краги, мы заменили очки, и я поспешил опробовать новинку. Нельзя сказать, что видно стало так же, как днем, но границы дороги были отчетливо различимы.

— Готовы, Николай Генрихович?

— Готов.

— Ну, поехали.

Поначалу я двигался довольно медленно, привыкая к новому видению пространства. Но постепенно глаза стали привыкать и различать все больше деталей. Сперва стали видны крупные ямы и кочки, потом средних размеров камни. А мелкие ямки я и за препятствия не считал. В итоге, через несколько минут мы пусть не мчались, но двигались достаточно быстро, миль сорок в час.

Мы проехали Чудово, Любани, приближались к Софии. До финиша оставалось миль тридцать, когда на дороге впереди появились огоньки фар встречного мобиля. Кто бы там ни ехал, но показываться ему я не собирался. Свернул прямо в поле, почти наугад, и, удалившись от дороги метров на пятьдесят, остановил «Молнию». Минут через пять мимо пронесся мобиль, что-то из серии «Эмилий». Дождавшись, когда звуки стихнут вдали, я вернулся на трассу и, по-прежнему не зажигая фар, двинулся дальше.

Свет я включил уже в Софии, и то лишь для того, чтобы случайные прохожие сослепу не кинулись под колеса. И последние двадцать миль до столицы ехал уже спокойно, если не считать постоянной дергающей боли в спине.

На контрольном пункте никого не оказалось. У меня уже почти не осталось сил, так что все хлопоты легли на Клейста.

Нужный чиновник обнаружился в ближайшем трактире, где он мирно клевал носом над кружкой пива.

— Господин Стриженов? — узнал он меня. — Пока не подведены итоги, я не могу объявить это официально, но по имеющимся у меня данным вы намного перекрыли рекорд гонок. Так быстро этот маршрут еще никто не проходил. Кстати, вы не знаете, кто-нибудь выехал из Новгорода следом за вами?

— Не знаю. Ни одного мобиля позади себя не видел.

— Разумется, — хмыкнул чиновник. — Подумать только! Ночью, в такую темень! Впрочем, не стану вас задерживать. Вы наверняка хотите отдохнуть.

Да, отдых был необходим всем нам. И мне, и Клейсту, и «Молнии». Не говоря ни слова, механик уселся за руль и покатил к гостинице. Комнаты были оплачены сразу на весь срок: от момента нашего прибытия в столицу и до дня возвращения в Тамбов.

Есть не хотелось. Хотелось спать и, наконец, избавиться от боли, непрерывно терзавшей меня последние несколько часов.

Доктор пришел быстро. Оказалось, владелец гостиницы имеет договор с практикующим врачом.