Наглый смерил меня взглядом, сплюнул табачную жвачку и процедил через губу:

— Эту гонку ты должен продуть.

— Это еще почему? — попытался я хорохориться.

— Потому, что хозяин поставил на другого. А он очень не любит проигрывать.

— А если я этого не сделаю? Я тоже не люблю проигрывать.

— Тогда заказывай место на кладбище. Лучше прямо сегодня, а то завтра не успеешь. Гы-гы-гы!

Хлыщ мерзко рассмеялся, потом развернулся и расхлябанной походкой зашагал прочь, небрежно вертя в руках свою тросточку. Громилы последовали за ним, а я остался стоять.

Пока я приходил в себя, Клейст выгнал мобиль на улицу. Подозрительно глянул на меня, но промолчал. Как ни в чем ни бывало, он пересел на свое сиденье, я плюхнулся за руль и мы поехали. И лишь через полчаса после старта, когда по обочинам перестали попадаться зеваки, мой напарник завел разговор.

Малошумность паровиков порою работает в минус, но в данном конкретном случае — исключительно в плюс: можно спокойно разговаривать вполголоса. Спокойно — это без учета того, что мы неслись на приличной скорости по ухабистой грунтовке.

— Владимир Антонович, что случилось сегодня утром? — начал Клейст. — Возможно, это не мое дело, но уж больно вид у вас был ошарашенный. Да и сейчас вы не слишком спокойны. Возможно, я смогу вам чем-то помочь?

Признаться, я недооценивал своего механика. Не ждал я подобных вопросов. Но без него, очевидно, решение принять было нельзя.

— Дело это как раз касается нас обоих.

Я сделал паузу, обдумывая, как ловчей и тактичней обозначить проблему. Но ничего не придумал, мысленно махнул рукой и выдал все как есть:

— Николай Генрихович, нам предложили проиграть гонку.

— Кто предложил? Зачем?

В голосе Клейста мешались крайнее недоумение и крайнее негодование.

— Кто его знает. Подошел какой-то фраер с двумя амбалами силовой поддержки, и предложил. Отказ влечет за собой, как говорят татары, секир-башка.

— И что вы ему ответили?

— Ничего. Да он ответа и не ждал. Известил о последствиях и отвалил.

— И вы… что вы дальше собираетесь делать?

— Откровенно говоря, не знаю. Но подчиняться приказам каких-то уголовников очень уж не хочется. Правда, в этом случае для нас с вами возникает весьма серьезная угроза жизни. Для уголовников, уж поверьте, неизбежность наказания непослушных — краеугольный камень их власти. И они из кожи вон вылезут, чтобы исполнить свои обещания. Это может быть нож под ребро в темном переулке, шило в бок в толпе, или еще что. А исполнителей вокруг полно. Сами видели, как люди живут в слободке. Не то, что за полтинник, за стакан вина зарежут и не поморщатся. Вот и встает дилемма: проиграть и жить дальше без оглядки, но терзаясь известными муками, или выиграть и начать войну с противником невидимым, и от того сильным.

Клейст замолчал, как он обычно поступал, обдумывая какие-то сложные для себя вопросы. Я же сосредоточился на управлении мобилем. Как раз и дорога, и без того не самая лучшая, превратилась в набор хаотично разбросанных кочек и ям, соединенных между собой тележной колеей. Порой проще было проехать по обочине, чем плавно переваливаться из ямы в яму. Хорошо еще, ямы были плавными и пробить на них колесо было довольно проблематично. Это не острые края выбоин в асфальте, что появятся лет через… впрочем, нефти нет, так что асфальт может и вовсе не появиться. Поспрошать бы кого на этот счет.

Напарник молчал долго, очень долго. Я уж начал беспокоиться, но спрашивать не хотел: пусть человек как следует все для себя разложит.