Вскоре, под воздействием съеденного и двух полных чаш вина, они погрузились в молчание, как животные в загоне. У Пола в голове мелькнуло смутное воспоминание.
– Разве у царя не было сына? Теле… что‑то?
– Телемах? – Евмей тихонько рыгнул и почесался. – Да, прекрасный парень, копия своего отца. Он отправился на поиски нашего бедного Одиссея, я думаю, он поплыл к Менелаю, другу отца по Трое.
Пока Евмей расписывал, как плохо женихи обращались с Телемахом, Пол раздумывал, является ли отсутствие сына частью сценария симуляции, или это относится к случайностям. Может, его сыном был Гэлли? Эта мысль казалась вполне разумной, и Пол взглянул на себя как бы со стороны: развалившийся в вонючей виртуальной хижине свинопаса, опьяневший от разбавленного вина, упивающийся жалостью к себе. Зрелище малоприятное даже для выдумки.
«Не будь идиотом, – сказал он себе. – Система никак не может знать, что Гэлли путешествовал со мной, он мог бы прийти в эту симуляцию только со мной, но он ведь не пришел. Негодяи убили его в Венеции».
Несмотря на полное смятение относительно собственного положения, он не сомневался в истинности происшедшего с Гэлли – финал был слишком ужасающим.
Вспомнив про мальчика, Пол снова задумался о том, как устроена вся система. Ясно, что она включала граждан и марионеток, но подпадали ли все Гэлли и Пенелопы под одну категорию? Женщина‑птица находилась здесь, но ее воплощение было и на Марсе. А та, что являлась ему во сне? А если у нее было несколько воплощений, могли ли они сосуществовать, могли ли они делиться друг с другом знаниями? У них должна быть общая нить, иначе как могло неандертальское привидение знать о другом своем «я» здесь в Итаке?
А его преследователи, эти существа из преисподней, которые охотились за ним, переходя из симуляции в симуляцию? Они – реальные люди?
Ему вспомнились последние минуты в Венеции, странное смешение событий: Элеанора, реальная женщина, появившаяся в виде призрака в своей собственной симуляции, и подобия Финча и Маллита, идущие по следу Пола, бессердечные и неумолимые, как какой‑нибудь вирус… А Панки?
«Боже, а они что такое? – раздумывал Пол. – Супруги были похожи на Финча и Маллита, но это были не они, а, скорее, другое их воплощение, так же как и у женщины‑птицы. Но в каждой симуляции я видел только одно воплощение – или реального персонажа, как Пенелопа, или сон. Панки и их двойники в Венеции появились одновременно».
Трудно забыть странное выражение широкого дряблого лица жены Панки – нечто будто автоматическое, настолько безотчетное, что напоминало машину. А потом она и ее мелкий супруг просто ушли, исчезли в катакомбах, как два актера, понявших, что попали не в ту пьесу.
Удивительно, что часто в самых важных событиях, особенно связанных с таинственной женщиной, присутствовали смерть и мертвецы. Венецианские гробницы, умирающий мальчик‑неандерталец, вскрытое кладбище на Западном фронте. Смерть и агония. А в Хэмптон Корт был еще и лабиринт. Лабиринты и кладбища – как они связаны с этими людьми?
В голове начала рождаться мысль. Он сел, внезапно протрезвев.
– Скажи мне кое‑что, добрый Евмей, – сразу начал Пол. Если это машины, тем более должны существовать правила, логика… ответы. А ему нужно выяснить, что это за правила. – Скажи мне, как люди в твоей стране просят богов о помощи?
Пенелопа опять не признала его: сначала она обращалась с Полом как с нищим, которого отослала накануне, а потом вдруг переключилась на драматическое прощание молодой жены с уезжающим мужем. Она пожелала ему удачи на пути в Трою и засыпала обещаниями беречь его дом и его собственность и вырастить мужчину из их грудного сына.
«Я определенно сделал что‑то такое, из‑за чего она запуталась», – подумал Пол. |