Бекка заинтересованно прислушалась, когда в разговоре проскочило имя «славного» парня, но, перехватив взгляд матери, погасила любопытство в глазах и вышла из-за стола.

– Что ты ей рассказывала? – спросил отец, оставшись с Пэт наедине.

– Все. Почти.

Не так важно что, куда важнее – как. Но обсуждать это не стали.

После обеда отец сам убрал и вымыл посуду, а затем отправился к пациентам. Едва он ушел, носильщик с портальной станции доставил багаж. Пэт собиралась подобрать что-нибудь на завтра, даже открыла чемодан, но вдруг решила перемерить старые вещи. До последнего сомневалась, что втиснется в них, она ведь уже не та шестнадцатилетняя девчонка, но первые же два платья оказались впору, а клетчатая рубашка и штаны из плотной ткани, подшитые кожей, лучше всего подходили для поездки в горы.

Задумчиво разглядывая себя в зеркало – «Самое большое зеркало в Расселе, и оно твое!» – гордо заявил отец, вручая подарок, – Пэт отметила, что штаны лишь немного плотнее обтягивают бедра, а рубашка все так же свободна в груди. Вынула шпильки, разворошив аккуратную прическу, и собрала волосы на затылке в конский хвост.

Не так сильно она и отличается от той девчонки, как выяснилось.

– С возвращением, Пэтси, – сказала отражению.

То невесело усмехнулось в ответ.

Уже на полдороге к ферме Пекона Тэйт спохватился, что нужно было напомнить миссис Данкан о деньгах. Не думала же она, что старик даст лошадей бесплатно? Хотя Тэйту, конечно, даст. Не то чтобы совсем даром, но с оплатой подождет сколько нужно. Только вряд ли госпожа профессор об этом знала. Сказать, что заплатил из своего кармана? Или – что авторитет дока помог? Тэйт оставил решение этого вопроса до утра.

– Узнала дом? – склонился он к уху Нелли, ускорившей шаг, когда впереди показались загоны и крыши конюшен. – Умная девочка. Подберем тебе компанию на завтра?

Лошадка согласно заржала.

Жаль, с людьми не всегда и не все так же просто.

Впрочем, с Джимом Пеконом проблем не возникло.

– Джил найди, – сказал тот, – она поможет, а мне недосуг сейчас.

После обеда старик любил вздремнуть, сбросив дела на дочь, хотя и в любое другое время суток не упускал такой возможности. Джиму было уже за семьдесят, лишняя сотня фунтов прочно удерживала обрюзгшее тело в плетеном кресле на террасе, сосудистые звездочки на мясистом носу и желтые склеры выдавали проблемы с печенью… А Джил всего восемнадцать – поздний, любимый, но не балованный ребенок, – ей нужно вникать в работу фермы, чтобы дело отца не пошло прахом после его смерти. Наверное, миссис Данкан удивилась бы, узнав, что Пекон пересмотрел свое мнение о женщинах. Во всяком случае, касательно собственной дочери предрассудков он не имел.

Кроме разве что одного.

– Хоть бы за амбар спрятались, – пожурил Тэйт обнимающуюся у загона парочку.

– Да мы ж ничего… – Малыш Бобби, вот уж удачное прозвище для здоровяка, на голову переросшего далеко не низкорослого Тэйта, неуклюже отступил от хозяйской дочки.

– От дома не видно, – со смешком отмахнулась Джил.

Тэйту нравилась ее большеротая улыбка от уха до уха, курносый нос и яркие пятна веснушек, рассыпанные по всему лицу и тонкой длинной шее. Нравились смешинки в карих глазах и вьющиеся рыжие волосы, которые Джил никогда не могла собрать так, чтобы они не торчали во все стороны. И сама Джил ему нравилась. И Бобби тоже: нравилось, как он смотрел на девушку, рядом с ним кажущуюся особенно худенькой и хрупкой, как он обнимает ее осторожно, точно боится сломать, и как улыбается в ответ на ее улыбку, показывая крупные и ровные, словно у породистого жеребца, зубы.